Джек-Соломинка (Часть 1-5)
Шрифт:
Когда госпожа Гауэр пришла в себя, она увидела молодую особу, бесстрашно ринувшуюся в самую свалку и оттянувшую за задние ноги овчарку от сэра Бёрли.
После этого та же особа, схватив огненный комок поменьше, все-таки оказавшийся собакой, с размаху швырнула его в открытую дверь сарая и немедленно задвинула засовы.
Несмотря на волнение и опасность, которой она несомненно подвергалась, особа нашла в себе силы и вежливость приветливо улыбнуться гостье.
Тогда госпожа Гауэр, в свою очередь, сочла своим долгом
– Ах, какая у вас хорошенькая и храбрая служанка, сэр Саймон! Я хотела бы попросить у нее воды напиться, так как чувствую, что иначе я через минуту снова потеряю сознание!
Лионель испуганно посмотрел на господина. Однако сэр Саймон спокойно соскочил с лошади и снял гостью с седла.
– Вы ошибаетесь, дорогая дама, - возразил он.
– Женщина, которая, на ваш взгляд, проявила такую храбрость, не служанка, а супруга моя - леди Беатриса Джоанна Бёрли... Джоанна, вы можете поздороваться с госпожой Агнессой Гауэр из поместья Гауэр в Кенте.
Саймон Бёрли был очень весел за столом; он смеялся тому, что нет хлеба и вина, и подшучивал над своей супругой, руки которой были покрыты кровоподтеками и шрамами от собачьих укусов.
Но госпожа Агнесса Гауэр смеялась через силу. Ей не нравился ни замок Тиз, ни его обитатели. Меньше всего ей мог нравиться дом, где собаки не узнают хозяина. Во время беседы она убедилась в том, о чем раньше могла только догадываться: щенку было два с половиной месяца, а овчарке на троицу минет два года, однако они бросались на своего хозяина, как на чужого, а так как у собак очень хорошая память, это означало, что сэр Бёрли не появлялся в своем замке около двух лет.
Госпоже Агнессе не нравились старые слуги, скорее похожие на выходцев из могилы; ей не нравилась леди Бёрли, которая совсем не умела поддерживать беседу, и, как это ни странно, ей уже не нравился даже сам знаменный рыцарь Бёрли.
"Может быть, мне это все мерещится, - думала гостья, - но рыцарь, по-моему, тоже улыбается через силу. Ему больше сейчас подошло бы выругаться и ударить о стол кулаком".
Отведенная в солярий, она еще долго лежала в темноте, прислушиваясь к звукам, доносившимся из холла, но так как все было спокойно, она, посмеявшись своим страхам, повернулась на бок и вскоре громко захрапела, что уже совсем не подходило для такой нежной дамы.
Несмотря на то что племянница Джона Гауэра не отличалась особой проницательностью и несмотря на то что она не слышала крупного разговора в холле, предчувствия все-таки ее не обманули.
Как только гостья отправилась спать, сэр Бёрли поднялся со скамьи и большими шагами начал расхаживать по холлу.
Он видел, что потолок протекает и скоро начнет валиться на голову, что плиты пола разъезжаются под ногами, что на жене его платье с продранным локтем, что руки ее огрубели, как у мужички, но все это поднимало в нем только глухое чувство раздражения.
– Вы отлично могли бы, если не ради меня, то ради гостьи, надеть сегодня другое платье, - сказал он.
– А если не ради нее, то хотя бы потому, что сегодня большой праздник.
Джоанна промолчала. Рукав, конечно, следовало зашить, но он лопнул в самый последний момент, когда она вбивала гвоздь над дверью. Другого платья не было.
– Почему здесь такая грязь?
– сказал сэр Бёрли, отбрасывая ногой ветку, которую сам только что кинул на пол.
– Не понимаю, чем заняты оба старика?
Не подумав, Джоанна ответила то, что вертелось у нее на языке весь вечер:
– Когда вы женились на мне, вами руководило рыцарское чувство, но я боюсь, что вы уже раскаиваетесь в своем поступке.
– Да, - сказал рыцарь зло, - я горько раскаиваюсь!
– Это дело поправимое, - заметила его супруга тихо.
Рыцарь продолжал молча шагать по холлу.
– Вы отослали уже кузнеца к сэру Ральфу Броунингу, как я просил в своем письме?
– спросил он вдруг, останавливаясь перед камином. Он вспомнил о слуге, потому что красивая каминная решетка была делом рук Тома Бэкстона.
Джоанна промолчала. До праздника тела Христова оставалось полмесяца. Полмесяца и один день сэр Саймон не должен был бы знать правды. Но она не привыкла лгать.
– Нет, сэр, - сказала она, глядя в огонь.
– Еще до получения вашего письма я его отпустила к серебрянику в Гревзенд.
– Так, - промолвил он, не выказывая неудовольствия.
– Сколько вам заплатил мастер? Он дал, конечно, больше, чем я получил от сэра Броунинга, которому нам придется возвратить всю сумму сполна.
Джоанна подняла глаза от огня.
– Том Бэкстон - фригольдер, - возразила она спокойно.
– Как я могла бы получить за него деньги?
– С каких это пор вы стали так разбираться в законах?
– сказал сэр Саймон сдержанно.
– Могли или не могли, но не даром же вы его отдали мастеру?.. Мы живем в Эссексе, Бэкстон - мой серв, и я его могу продать, как лошадь или корову!
Джоанна почувствовала, что воротник ей сжимает горло.
– Может быть, он серв, - сказала она, - но он сын вашей кормилицы, ваш молочный брат, сэр!
– Мне нужны деньги!
– продолжал сэр Саймон.
– Том Бэкстон либо откупился сам, либо вы получили за него деньги от хозяина. Видите, я говорю совершенно спокойно, хотя я никогда не позволял вмешиваться в свои дела.
– Да, но денег у меня нет, - призналась Джоанна тихо.
– У вашего дядюшки, сэра Гью Друрикома, тоже никогда не было денег. А однако после его смерти остались сундуки, полные золота и серебра.
– Об этом вам лучше было бы не вспоминать, - сказала Джоанна, морща нос.
– Что это за Мария Боссом, для которой вы купили дом в Лондоне?