Джек в Австралии. Рассказы
Шрифт:
Джек быстро побежал к нему. Все лучше, чем быть побежденным Казу. Но пока он бежал, в нем все же стойко теплился огонек самообладания — залог его непобедимости.
Он похлопал Стампеде по крутой шее и приказал Саму его оседлать. Сам выкатил белки, но пошел исполнять приказание. Стампеде не сопротивлялся, Джек стоял около него, крайне взвинченный, несмотря на внешнее спокойствие. Ему было безразлично, что бы с ним ни случилось. Умрет, так умрет. Но он не был легкомыслен. Он тщательно осмотрел седло, убедился, все ли в порядке. Затем быстро и легко вскочил на лошадь и насладился сознанием, что теперь он хороший наездник. Он обладал этим даром и знал это. Не даром исключительной
Джек скакал за Казу на несравненно более дикой, чем соперник, лошади. Но Стампеде, несмотря на свою дикость и злость, не доходил до крайности. И Джек внимал животному каким-то внутренним чутьем. Все-таки это было живое существо, которое нужно было учить, но не угнетать. Юноша интуитивно уступал ему сколько мог. Но при этом в конечном счете не сомневался в своей власти над животным. Инстинкт подсказывал ему, что в превосходстве сознания должна заключаться живительная свобода действий. И брыкающийся, вздымающийся на дыбы жеребец, казалось, удовлетворился этим. Ибо, если бы лошадь действительно озлилась, Джек, без сомнения, погиб бы. Он зависел от той доли разума, на которую была способна лошадь. И это он прекрасно сознавал. Глаза Моники перешли с красного, неподвижного лица Казу на замкнутое, сияющее, мужественное лицо Джека; что-то кольнуло ей сердце, а лицо затуманилось. Мальчик покачивался в седле, широко раскрыв свои, кажущиеся темными, глаза, ни о чем не думая и все же так много, так интенсивно чувствуя; в лице его сквозило что-то мягкое и теплое, а во всей фигуре было сходство с юным Кентавром, обладающим, как и он, высшим лошадиным чутьем, не человеческой, а кровной силой и мудростью.
Моника наблюдала за Джеком с мрачным, измученным лицом, как будто ей в чем-то было отказано. Она хотела снова взглянуть на волнующее ее властное, жестокое лицо Казу. Но была не в силах. Необыкновенная, мягкая властность мальчика была сильнее ее, ей не было от нее больше спасения. Так ехали оба соперника, и вся толпа глядела им вслед, в то время как в западной части жгучей Австралии солнце опускалось за бурый, бесконечный океан.
ГЛАВА IX
Канун Нового года
Канун Нового года справлялся в Вандоу по шотландскому обычаю. Было уже поздно и Джек пошел с Томом убедиться — все ли приготовлено, что нужно для гостей. Стол с холодными закусками уже был накрыт в столовой. Близнецы и Гарри исчезли: они свалились от жары и усталости и сладко заснули у поленницы дров. Зато Элли и Бэби предстали в полном параде. Их бдительно продержали наверху и теперь выпустили в наилучшем виде. Мистер Эллис был опять в Перте у доктора.
Том и Джек пошли на чердак и оделись там в чистые белые костюмы. Как новорожденные, появились они оттуда и отправились зажигать множество висевших в амбаре фонарей. Еще с утра они наскоблили на пол стеариновых огарков и натерли его. Теперь они снова занялись этим делом.
Гости начали слетаться, как бабочки на огонь.
Джек уселся рядом с Гербертом, который после болезни стал значительно мягче и обходительнее и слегка робел перед молодым англичанином. Но остальные братья завладели положением. Не было предела их наглости и хвастовству. Впрочем, это было чисто по-австралийски: народные массы отличаются в общем скромностью и покорностью. Но неизбежно среди них бывает известный процент наглых хвастунов, всегда готовых, если вы не защищаетесь, сесть вам на шею и даже раздавить вас. Казу вызвался быть дирижером бала, его братья — помощниками его.
Большинство гостей нарядилось, разумеется, в свои праздничные костюмы. Джо Ло в своей чистенькой полотняной куртке сидел у открытой двери и с серьезнейшим видом дудел в медный рог. Рядом с ним метис Гук пиликал на скрипке. Остальные музыканты настраивали свои инструменты. Во дворе курили и болтали бородатые фермеры, наслаждаясь теплой ночью. Мамаши сидели на скамейках вокруг амбара, а барышни, веселые и свеженькие, в своих батистовых платьицах, пересмеивались между собой. Наступил самый великий день в году. Остальные молодые люди стояли, прислонившись к амбару, или толпились в его дверях.
Казу сделал Джо знак рукой и тот заиграл туш. После чего раздался сильный, но вульгарный австралийский голос Казу:
— Приглашать дам на полонез!
Казу схватил Монику, смущенно стоявшую под руку с другим юношей. Он без всякого стеснения обхватил ее талию и стал с ней в первую пару. За ними шествовали, самодовольно улыбаясь, остальные.
Джек, который удрал из амбара, сторонясь понукания «рыжих», смотрел на них издалека и чувствовал себя как бы изъятым из их среды. Ему противно было то грубое самодовольство, с которым Казу обнимал Монику. В сущности, «рыжему» до нее не было никакого дела. Но она была царицей бала, поэтому он и пригласил ее. Она была первой. Только этого и нужно было Казу. Хотелось наложить на нее свой штемпель.
После полонеза барышни вернулись к матерям, молодые люди по своим местам. Через несколько минут снова раздался громоносный голос Казу. Все внимательно прислушивались к его словам, как бы боясь ослушаться.
Все барышни, на которых метил Джек, были немедленно разобраны. Остались только самые невзрачные.
Джек не умел танцевать. Он и не хотел этого. Но ему и не нравилось стоять в стороне забытым, как будто его вовсе не существует. Поэтому он приблизился к группе столпившихся в дверях молодых людей, но незамедлительно исчез, как только появился Росс Эллис с намерением силой отвести его танцевать к оставшимся дурнушкам.
Что ему было делать? Он стал искать глазами Тома. Том волок увесистую, но на все готовую мамашу, а за ним следовал Ленни с кроткой, но косоглазой девочкой.
Джек пришел в отчаяние. Он быстро огляделся. Миссис Эллис сидела одна на ящике. В тот же момент он увидел направляющегося к нему чертовски довольного Росса Эллиса.
Быстрота и натиск! Джек неловко поклонился своей хозяйке.
— Не окажете ли вы мне честь, миссис Эллис.
— Что ты? Бог с тобой, Джек Грант! Впрочем, отчего же нет? С удовольствием. Да, с большим удовольствием. И знаешь ли? Мы будем с тобой дирижерами. Мне следовало бы дирижировать с Казу, раз здесь нет моего мужа. Но все равно, мы с тобой это сделаем не хуже. — Она быстро соскочила с ящика, сразу почувствовав себя молодой. Джеку казалось, что за последнее время какая-то забота постоянно тяготила ее. Она как будто стряхивала ее с себя на этот вечер.
— Вы поможете мне, сударыня? — сказал он. — Я ведь не знаю этого танца.
Он поклонился ей, а она ему; и это было ужасно! Какие отвратительные вещи приходится делать ради собственного удовольствия!
— Этот танец незнаком ему, — сказала через его плечо миссис Эллис хорошенькой девушке в розовом. — Помоги ему!
Джек казался себе очень глупым; он обернулся и увидел приветливую улыбку и кивок розовой соседки. Он застенчиво поклонился ей.
— По местам! — закричал Казу. — Не хватает одной пары. — Он был на противоположном конце амбара и приближался, победоносно озираясь, как генерал. Он намеревался пригласить тетку.