Джекс
Шрифт:
— И он просто пошел к вам и донес? — Джекс с фырканьем складывает руки на груди.
Даже я не могу себе это представить, потому что Воины очень преданны.
Качая головой, Джекс спрашивает:
— И чью питьевую воду он должен был отравить?
— Труба ведет в Аутленд. Раз в неделю по ней поступает свежая вода, чтобы успокоить толпу. Мы подозреваем, что сенат собирался отравить аутлендеров, прежде чем те захватят город. В конце концов, это уже произошло с Хай-Эндом и Роял-Сити.
— Марк догадался об этом! — вклиниваюсь я.
Джулиус наклоняет голову и впервые с тех пор, что мы здесь
— Кто такой Марк?
— Союзник. — Вот черт, я ни в коем случае не хотела вмешивать его в это дело. К счастью, Джекс задает вопрос:
— Эта информация из надежных источников?
Джулиус кивает.
— Из очень надежных, потому что я, можно сказать, стою у истоков. Кроме того, мы слушаем сообщения по спутниковой связи, и оттуда узнаем, что происходит снаружи. Сенат скрывает от вас, что происходит в Аутленде и других автономных городах, отвлекая вас жестокими шоу, чтобы никому в голову не пришло восстать. Многие из нас, повстанцев, ведут двойную жизнь, поэтому некоторые носят маски. Одну в городе, и одну в подполье. Они снабжают нас продуктами и информацией и помогают строить тоннель.
Джекс склоняется над столом.
— Вы строите тоннель наружу?
— Мы уже почти закончили. Тогда падет и Уайт-Сити.
Мой пульс учащается.
— Но… Я всегда думала, что там, снаружи невозможно выжить. Это могут лишь Воины на короткое время. — Перед тем, как пойти после миссии в Большой зал, они подвергаются дезактивации в противолучевой комнате.
Джулиус качает головой.
— Они говорят вам это, чтобы вы боялись и послушно выполняли то, что они от вас хотят. Сначала я тоже не мог в это поверить, но несколько месяцев назад одна женщина из Аутленда смогла пройти через зону отчуждения. Она всё нам рассказала. После этого нам удалось запустить через запретную зону дрон. Земля сухая и безжизненная, но люди живут там, их много, можете мне поверить.
— Те люди, возможно, приспособились, но мы умрем. — Я тяжело дышу. — Как обстоит дело с радиационным загрязнением? Эти люди принесут с собой лучевую болезнь!
— Радиация от бомб уменьшается вдвое каждые тридцать лет.
— Это я знаю. — Не знаю только, когда исчезнет совсем. — Значит, жизнь снова возможна?
— Похоже на то. Уровень радиации, по-видимому, уже не опасен для людей.
— Значит, те люди в порядке?
— Они были бы в порядке, если бы не проблемы с водой. Уайт-Сити был построен на единственном на сотни километров отсюда источнике чистой воды.
— Но воды достаточно только для города! — говорит Джекс.
— Нет, запасы огромны. Позднее я могу вам показать.
Новостей слишком много для меня, мне сложно в них поверить. Все эти годы сенат играл нами. Внезапно, я испытываю жажду сбежать из города, покинуть ограниченное пространство купола.
Я представляю, как выглядят люди, живущие снаружи, а Джулиус продолжает рассказывать:
— Людям нужны только вода и медицинское обслуживание — всё остальное у них есть. Они приспособились к суровым условиям. Восемьдесят лет назад они искали защиту от радиации под землей, в пещерах, подвалах, бункерах. Они жили на консервах и сухом корме, многие умерли, но сильнейшие смогли выжить. Спустя десятилетия они заметили, что снова могут жить на поверхности. Они стали
Я не знала ничего из этого и думала, что жизнь снаружи похожа на ад. Теперь я понимаю, почему окна в шаттлах не прозрачны, так же, как и купол города.
— Но для чего сенату и дальше не впускать этих людей? — хочу я знать. — Или держать запертыми нас? — Это с какой стороны посмотреть.
— Небольшое население можно держать в страхе, а многие сотни тысяч людей — нет, особенно если они привыкли жить в демократии и не хотят подчиняться решениям правительства.
Джекс долгое время молчит и слушает нас, но сейчас спрашивает Джулиуса:
— И всё равно я не понимаю, почему Седрик пошел к вам, ведь он, так же, как и мы, ничего не знал.
Джулиус приподнимает брови и поворачивается к Соне, которая стоит в углу комнаты.
— Хочешь рассказать?
Она кивает и подходит к столу.
— Чтобы выполнить задание, Седрик отделился от других Воинов. Я как раз была на дежурстве около трубы. Мы нашли способ снабжать аутлендеров питьевой водой в течение недели без ведома сената. Когда пришел Седрик, чтобы заложить ампулы с ядом, я хотела убить его, но ему удалось взять надо мной верх. Он не стал меня убивать, а привязал к трубе. Пока он закладывал ампулы, я рассказала ему всё об Аутленде, и что правительство держит его за дурака. Он внимательно выслушал меня и изменил свое мнение.
— Видимо, у него тоже была слабость к сильным женщинам, — говорит Джекс и подмигивает Соне, которая от этого краснеет. Он что, флиртует?
Мой желудок стягивает узлом. Спазм проходит лишь когда Джекс бросает на меня пылкий взгляд и ненадолго сжимает мое бедро.
Небеса, я чувствую слишком многое к этому человеку, это разобьет мое сердце, при условии, что я выберусь отсюда живой.
— Значит, ты — женщина из Аутленда, — говорит Джекс. — Не удивительно, что мой брат был очарован тобой.
Соня с улыбкой кивает.
— Седрик был хорошим человеком. Он не стал активировать ампулы и отпустил меня.
— Он рассказывал о тебе. — Джекс смотрит в пустой угол комнаты, его глаза темнеют. — К сожалению, у нас было слишком мало времени.
— После его смерти другому Воину удалось перебить нашу охрану и добавить яд в воду. Мы не успели предупредить людей в Аутленде, и многие погибли.
Джекс ударяет кулаком по столу:
— Кто это был?
— Один из охранников тоннеля, остававшийся в укрытии, узнал его, — отвечает Джулиус. — Только у одного Воина светлая, длинная грива волос.
— Блэр, — шипит Джекс.
У меня встает ком в горле, а перед глазами возникают картины, как он насилует Мираджу. Меня начинает бить дрожь, в ушах пульсирует кровь. Для Блэра я сделала бы исключение из правила «не убивать».
— Почему же тогда он до сих пор жив? — В этот раз, когда Джекс вскакивает, никто не толкает его обратно на стул. Он обходит стол, пока снова не оказывается рядом со мной, и трет рукой лицо.
У меня болит душа, когда я вижу своего большого, сильного Воина в таком отчаянии.