Дженни. Ближе к дому
Шрифт:
— Я знаю, почему мне так подумалось, — сказала ему Клара. — Я так разволновалась, что только сейчас про это вспомнила. Я видела, как двое мужчин побежали за угол дома мисс Ройстер, а вскоре после этого заметила, что горит кухня и черное крыльцо. Я уверена, что видела двоих. Я этого никогда в жизни не забуду.
— А вы знаете, кто они такие, миссис Крокмор… эти двое мужчин, о которых вы говорите?
— Нет. Было уже слишком темно, чтобы узнать их в лицо. Но я видела их. Вот в этом я уверена.
— Что ж, могло быть и так, — сказал тот и,
Потом он обернулся и взглянул на Клару и Дженни.
— Но кому понадобилось поджигать дом мисс Ройстер? — сказал он. — Кому и зачем это могло понадобиться?
15
Далеко не все в городе сбежались смотреть, как горит дом Дженни Ройстер, но казалось, что не меньше половины населения, и белых и негров, столпилось в одном квартале Морнингсайд-стрит по обе стороны от дома.
Пламя отражалось от облачного неба, бросая яркий красный отсвет на весь город, и люди на машинах и пешком торопились взглянуть на бушующий пожар. Дым клубился над головой и плыл по улицам к окружающим город полям и пастбищам.
Мужчины, привлеченные пожаром, забрались на крыши ближних домов, чтобы не упустить ничего; много женщин с детьми толпились на верандах и крылечках, возбужденно разговаривая о пожаре; молодые люди и мальчишки залезли на заборы, деревья и телефонные столбы, чтобы лучше видеть.
Потревоженные непривычным шумом и суматохой, не меньше чем самим пожаром, окрестные собаки лаяли и выли без умолку. Кто-то В соседнем доме забыл выключить радио, и хриплая музыка джаза гремела все громче и громче. Время от времени среди всего этого шума вскрикивал от испуга ребенок.
Все городские пожарные машины прибыли в полном составе, и пожарные работали, направляя потоки воды из шлангов прямо на огонь. Под напором воды яркое красно-желтое пламя сухих сосновых балок понемногу уступало место густым облакам черного дыма, смешанного с белым паром. Через некоторое время от дома остались только груды тлеющих углей в перепутанном ворохе кроватных пружин, расплавленного стекла и чугунных труб вместе с покоробленным холодильником и кухонной плитой. Над всем этим торчала высокая печная труба, словно наспех воздвигнутый надгробный памятник.
Без ослепительной яркости огня улица сразу стала темной и мрачной. Голоса звучали приглушенно, и собаки впервые за вечер перестали лаять. Кто-то вдруг выключил ревущее радио, и сразу после этого люди стали расходиться, пропадая во мраке. Пожарные заливали водой пепелище, готовясь искать обгорелые останки Лоуэны Нели.
Закутавшись в розовое одеяло, принесенное кем-то из соседнего дома, Дженни Ройстер все еще сидела на обочине тротуара, горько плача, когда из города прибежал Шорти. Она все еще была слишком оглушена и ошеломлена, чтобы узнать его в этом тусклом свете, и сочла его просто за мальчишку, которому захотелось пролезть поближе к машинам и пожарным.
Шорти задыхался и был не в силах выговорить ни слова, пробежав бегом всю дорогу от бильярдной в центре города; сначала он только стоял, беспомощно глядя на дымящиеся развалины дома.
— Что я сделала! Никогда себе не прощу! — стонала Дженни, заливаясь слезами. — Лоуэна погибла, ее не вернуть, и это я виновата! Я так старалась ей помочь! Дала ей такую дозу снотворного, что она спала как убитая и ничего не слышала! И я совсем позабыла про нее, когда начался пожар, спасала только собственную шкуру! Ничего плохого я не хотела и не думала! А теперь посмотрите, что случилось! Лоуэна погибла — да, погибла! И это я во всем виновата!
Клара Крокмор пыталась успокоить Дженни, но та, оттолкнув ее локтем, закричала:
— Я сама чувствую, когда сделала что-нибудь дурное, и никто не запретит мне себя винить! Я имею на это право! Никогда себе не прощу, до самой смерти!
— Но ведь не ты подожгла дом, Дженни, — внушала ей Клара. — Поджег кто-то другой. Ты тут ни при чем. И не должна себя винить.
— Может быть, я и не поджигала, но я не спасла Лоуэну. Сама выскочила, а она нет. И проснуться она не могла из-за этого снотворного. Вот в чем я виновата.
Дженни вдруг повернула голову и, узнав стоящего рядом с ней Шорти, потянулась к нему. Она обвила руками его щуплое тело, прижала к своей груди и отчаянно целовала его.
— Визи! Визи! Ты здесь, живой и здоровый! Одному только мне осталось радоваться, что ты ушел играть на бильярде и не сгорел заживо, как Лоуэна. Я бы покончила с собой, если б и ты тоже сгорел. Я бы не могла жить и дышать, если бы осталась совсем одна на свете.
Отстранив Шорти, она взглянула на него сквозь слезы.
— Бедный Визи Гудвилли! Бедный Визи Гудвилли! Некуда тебе деваться — нет у тебя больше дома, некому теперь о тебе позаботиться. Что с тобой будет до тех пор, пока не придет время уезжать с бродячим цирком? Никто на свете не сумеет о тебе позаботиться и приласкать тебя так, как я, а мне теперь негде тебя приютить. Это просто стыд и срам, что мой дом сгорел и ты остался без приюта на весь зимний сезон. Что же теперь с тобой будет, Визи?
Шорти отвернулся и рассеянно уставился на дым, поднимавшийся над пожарищем.
— Все мое платье сгорело, — сказал он убитым голосом. Его маленькое личико смотрело растерянно и безнадежно, на глазах блестели слезы. — Только то и осталось, что на мне надето. Придется завтра пойти в город и купить какой-нибудь костюм из тех, что продаются для мальчиков. Они на мне всегда плохо сидели. Бог знает, на кого я стану похож, пока не накоплю денег, чтобы сшить себе платье на заказ, как полагается.
Клара Крокмор, сидевшая на обочине тротуара рядом с Дженни, встала и подошла к Шорти.