Дженни. Томасина. Ослиное чудо
Шрифт:
В мешке было плохо, спускаться — страшно, но Питер беспокоился за Дженни и перевёл дух лишь тогда, когда услышал радостные крики. Том и Чарли вытащили кошек за шкирку. Полисмены и пожарники окружили их, мужчины широко улыбались, женщины умилялись вовсю. Налетели фотографы, но Дженни была по-прежнему печальна. Том отвечал репортёрам: «Да ничего, только когти выпустила…», а Чарли: «Ну, чего там, ерунда!..»
Приключение подходило к концу. Пожарные убрали лестницу, и все машины, громыхая, отправились по своим делам. Том и Чарли кончили позировать, выпустили кошек и уехали куда-то на своей машине. Толпа таяла. Кое-кто
Когда мимо них уже проходили те, кто ничего не знал о случившемся, Дженни тяжело вздохнула. Питер удивлённо посмотрел на неё.
— Что с тобой? — спросил он. — Разве ты не рада?
— Мне очень плохо, — ответила она. — Господи, что я натворила!..
Питер подсел к ней так, чтобы касаться её боком.
— Почему ты грустишь последнее время? — спросил он. Дженни нервно лизнула себя раза два и прижалась к Питеру.
— Я бы рассказала, — промолвила она, — только мне стыдно. А сейчас, после всего, я просто места себе не нахожу… Ты не рассердишься? Пообещай мне!
— Обещаю, — сказал Питер.
— Питер, — сказала она, — я хочу вернуться к мистеру Гримзу… — и горько заплакала, уткнувшись в его меховой бок.
Глава 16
Как страдала Дженни
Питер ушам своим не поверил.
— Дженни! — воскликнул он. — Неужели это правда? Мы поедем к мистеру Гримзу? Ой как хорошо!
Дженни перестала плакать и от стыда ещё больше зарылась мордочкой в мех.
— Питер, — проговорила она. — Неужели ты не сердишься?
— Конечно, нет! — ответил он. — Мне очень нравится мистер Гримз, а главное— ему без нас так плохо…
— Не надо… — перебила его Дженни. — Не говори, мне стыдно. Я всё это время ужасно мучилась. Старики — самые одинокие существа на свете. Никогда не забуду, как он стоял в дверях и звал нас, и просил…
— Чего же ты злилась на меня? — удивился Питер.
— Я знала, что ты прав, — ответила Дженни. — Я поступила тогда плохо, жестоко, не по-кошачьи. А ты был добрый и хотел сделать, как лучше… вот я и злилась. Потому я и в Глазго сбежала… Я думала, ты отвлечёшься, забудешь… Да что там, я сама надеялась забыть.
Она ещё глубже зарылась в мех и тихо продолжала:
— И не могла… Сколько раз я твердила себе, что просто мщу людям… Но ты не поверил, что Бетси нарочно бросила меня… и мне всё чаще кажется, что так оно и есть, что она потом за мной приходила и плакала обо мне…
Дженни вынырнула из меха, перевела дыхание и лизнула себе бок.
— Когда я упала в воду, — продолжала она, — я решила, что это мне за грехи. Когда ты бросился меня спасать, я страшно испугалась за тебя, и больше я ничего не помню… но когда я очнулась, и ты меня лизал, и я всё узнала, я решила вернуться к мистеру Гримзу, чтобы ему стало хорошо. Только мне было очень стыдно перед тобой… я не решалась тебе сказать… А когда мы застряли наверху, я дала себе слово: останемся живы, скажу всё. Люди говорят, у нас, у кошек, девять жизней. Какая чепуха! Спасёшься раз, спасёшься два, а когда-нибудь и не спасёшься. Если бы мы могли добраться до Лондона…
— Да мы можем! — вскричал Питер. — Бежим!
— Куда? — спросила Дженни.
— На корабль! Я его видел оттуда, сверху. Сегодня утром из трубы
Дженни глубоко вздохнула от радости.
— Как хорошо, когда с тобой мужчина! — сказала она. — Бежим.
И они побежали, не по-кошачьи, не перебежками, а впрямую, понеслись вскачь и подоспели к самому отплытию. Корабль, собственно, уже отчалил, но они взбежали по сходням, меховыми птицами перелетели с разгона несколько ярдов и опустились прямо на грудь судовому плотнику.
— Вот это да! — закричал он, падая навзничь. — Вернулись!
Да, они вернулись на свой нелепый, грязный, дорогой корабль, как к себе домой. Всё шло по-прежнему. На мостике стоял второй помощник. Команда под началом Энгуса трудилась кто во что горазд, и, хотя каждый делал не то, что нужно, корабль, испуская клубы дыма, кое-как двигался вниз по реке в открытое море.
Питер и Дженни кинулись в камбуз. Кок очень обрадовался им, тут же налил молока, отрезал баранины, приговаривая: «Успели? Заголодали? А где билеты, крыски-мышки?», и кормил их, и кормил, а потом бросил им кость, в которую они вгрызлись с разных сторон, потому что давно не ели вдоволь.
До самого Лондона они только и делали, что ели и спали. Работы почти не было. Кое-кто из уцелевших мышей рассказал в Глазго, какой террор царил на корабле, и собратья их решили воздержаться от плавания в столицу.
Когда «Графиня» вошла в лондонские доки, кошки кинулись на берег. Они подождали немного, спрятавшись, чтобы их никто не нашёл, а потом, дрожа от нетерпения, отыскали дорожку, по которой бежали в своё время от одинокой, пропахшей цветами лачужки мистера Гримза.
Глава 17
Как уснул мистер Гримз
Весь путь от Глазго до Лондона кошки говорили о том, как обрадуется им старичок. Дженни хотелось, чтобы они пришли к нему, когда он пьёт чай. Он угостит их, выйдет, вернётся и увидит, что они всё сидят, не сбежали. Может быть, они потрутся об его ногу или свернутся клубочком, чтобы он уж точно знал, что они его кошки…
Питеру казалось, что будет лучше, если они проникнут в дом, когда никого нет, а хозяин вернётся и найдёт их. Откроет дверь, а они сидят на окнах, он — с одной стороны, она — с другой, под геранью. Мистер Гримз не увидит их сперва, войдя со света, и они замяукают в два голоса. Дженни это понравилось, особенно после того, как Питер описал ей, какое счастливое лицо будет у старичка. Они постоянно обсуждали, как будут жить вместе в маленьком домике.
Питер как-никак был мальчиком, и ему особенно нравилось представлять себе, какие замечательные вещи есть во владениях мистера Гримза — коробки, ящики, тюки, корзины, мешки бразильского кофе, горы орехов, кипы табака и чая. Домовитую Дженни заботило другое: как устроить всё в доме поудобней и поуютней, чтобы мистеру Гримзу лучше жилось, и как приноровиться к его жизни. Когда ты чья-нибудь кошка, объясняла она, мало поймать мышь-другую и съесть что дадут. Нужно знать, когда хозяин встаёт, и ложится, и работает, и ленится, чтобы всегда быть у него под рукой, нужно знать, что он больше любит — чтобы терлись об его ноги, сидели у него на коленях или спали с ним вместе, и сам он хочет чесать тебя за ухом или ждёт, пока ты сам прыгнешь к нему и заурчишь.