Джентельмен с Медвежьей речки
Шрифт:
– В глубинах своей черной души Донован давно уже вынашивал идею отомстить Большому Гризли, а по возможности и прикарманить Капитана Кидда, – снова полилась гладкая речь Бездонного Брюха. – Донован долго и тщательно продумывал план, как ему расквитаться с Элкинсом, не подвергаясь при этом опасности. Подобное предприятие требовало соблюдения максимальной осторожности и всесторонней подготовки. Если общество позволит так выразиться, то я сказал бы, что Дикий Билл собрал под свои знамена преступников всевозможных дарований – сливки преступной культуры, взращенной на плодоносной почве Соединенных Штатов от Атлантики до Тихого океана.
Большинство из нас пряталось в хижине, скрытой в чаще леса, – в той самой хижине, откуда нас недавно выкурил Элкинс. Оттуда Донован заправлял делами по всей стране. И вот час настал.
Как-то утром Билл наткнулся на Элкинса в таверне у Мустангового потока. Он подслушал, как Большой Гризли рассказывал бармену о том, что держит путь на Медвежью речку, а оттуда поздним вечером думает съехать в Бизоний Хвост. Все это, а еще Элкинсов безволосый череп подсказало Доновану, как осуществить свой коварный замысел.
Он послал мен встретить Элкинса, чтобы напоить и устранить на ночь. Затем я должен был исчезнуть и таким образом лишить Элкинса возможности доказать свое алиби. Пока мы наедине распивали кукурузную водку, Донован ограбил дилижанс. Он нарочно обрил голову, чтобы походить на Элкинса, и, без всяких на то оснований, единственно с целью возмутить общественное мнение, продырявил ногу старику Хэрригану.
Харли, Джексон и Слейд – также его люди. Золото, якобы отобранное у Джексона, на самом деле принадлежит Доновану. И как только тот ограбил дилижанс, так сразу и передал свое золото Джелэтину, который, не мешкая, поскакал к тому месту, где пьянствовали мы с Элкинсом. Сам Донован скрылся в своей резиденции и там же, в потайном загоне, спрятал гнедого жеребца – соучастника преступления. Потом нацепил парик, сменил коня на лошадь и принялся патрулировать дорогу из Рваного Уха, дожидаясь, когда команда шерифа отправится на Медвежью речку за грабителем Элкинсом.
Так оно и случилось: после нападения Харли, Джексон и Слейд поклялись, что в Элкинсе, которого прежде встречали в Явапайе, узнали человека, ограбившего дилижанс. Эшли и Хэрриган не могли сказать со всей определенностью, но подтвердили, что фигурой грабитель очень на того походит. Вам, добропорядочные жители Рваного Уха, остальное уже. известно. Прослышав об ограблении, вы немедленно принялись за сооружение своей особо прочной тюрьмы, а шериф с командой отправился на Медвежью речку, прихватив с собой Эшли и трех свидетелей в качестве, доказательства. По сути, им случайно повстречался Донован, который присоединился к кавалькаде. Пока все шло по плану.
Тем временем мы с Элкинсом были без остатка погружены в состязание по поглощению кукурузной водки. Наконец, далеко за полночь он выбыл из игры. Тогда я собрал и спрятал кувшины, а потом отправился в нашу хижину, чтобы, как и было условлено, при удобном случае улизнуть из этой местности. Когда я покидал место поединка, Джелэтин уже торчал на посту. Он дождался, пока Элкинс не протрезвеет, встретил его утром и поведал душещипательную историю о жене и детках, живущих в ужасающей нищете; после, чего вручил золото и заставил поклясться, что тот никому и никогда не признается, откуда оно взялось. Донован прекрасно знал, что даже под виселицей Большой Гризли не нарушит слово.
– Итак,– продолжал Джадкинс,– как вам известно, джентльмены, на Медвежьей речке шериф Элкинса не нашел. Они взялись за поиски, а с ними Элкинс-старший и несколько дядьев. В разгар поисков на тропу вдруг выезжает сам Элкинс – он только недавно очнулся от нашего пьянчужного поединка и уже успел наслушаться басен Джелэтина. Тут же Слейд, Харли и Джексон подняли вой, что узнают грабителя, их поддержал и Эшли, который хоть сам и честный человек, но при виде голого черепа Элкинса уверовал в его низменные наклонности. Донован рассчитывал позже застрелить Элкинса якобы при попытке к бегству, но тут у него вышла осечка – Большой Гризли отверг свободу. Вот и вся история, джентльмены, точнее оказать – история военной кампании Дикого Билла против Большого Гризли.
– Хорошо изложено, Бездонное Брюхо,– сказал я, сбрасывая Донована с крупа Капитана Кидда к ногам шерифа.– Вот и вся история, шериф, и мы все с избытком нахлебались этой каши. Что до меня, то сыт по горло и умываю руки.
– Элкинс, -сказал шериф,– мы были к тебе несправедливы, но откуда ж нам было знать, что…
– Забудем,– говорю. И тут ко мне подъехал папаша. Мы, жители Медвежьей речки, не ловкачи по части длинных да фигуристах речей, зато в нескольких словах можем выразить многое.
– Брекенридж, я был не прав! – и этим мой старик сказал больше, чем если бы кто другой проразглагольствовал целый час.– Впервые в жизни я признаюсь, что совершил ошибку. Но,– и в его голосе зазвенели нотки оскорбленной родовой чести,– во всей этой истории для меня ложкой дегтя является вот этот субъект,– он ткнул пальцем в сторону Джадкинса.– Ума не приложу, как ты мог допустить, чтобы тебя перепил мешок с костями?
– Вы абсолютно правы,– скромно признался Бездонное Брюхо. – Я – единственный, кто вывернулся из передряги, не уронив человеческого достоинства. Я – олицетворение победы разума над грубой силой, борец за высокие идеалы!
– Разума?! Нет, вы слышали? – ворвался в ход процесса Джелэтин. – Да этот койот за весь поединок не выпил ни капли! Донован подобрал его в третьесортном балагане, где тот зарабатывал на жизнь, облапошивая легковерных простачков дешевыми фокусами. На поединки он прячет под рубашку другое пузо – резиновое, куда и сливает свою долю выпивки. Не имей он резинового живота, ему не перепить бы Элкинса, мошенник чертов!
– Я вынужден согласиться с выдвинутым обвинением и признаю себя побежденным,– вздохнул этот плут.– Я склоняю голову в знак стыда и покорности судьбе.
– Ладно,– говорю.– Я встречал людей и похуже. Так и быть, прослежу, чтобы ты отделался сроком покороче, пустозвон ты этакий.
– Благодарю, мой благородный Друг,– с чувством ответил он.
Папаша посмотрел на меня виноватыми глазами я сказал:
– Ты как, Брекенридж, домой-то ехать думаешь?
– Езжайте,– говорю. – А мы с Глорией – следом.
Тогда папаша и все родичи, точно по команде, повернули лошадей и вереницей, без лишней суеты, как и подобает джентльменам с Медвежьей речки, тронулись в родные горы. Они ехали, не говоря ни слова, и только в свете факелов поблескивали ружья, да поскрипывали седла, да позванивали шпоры о стремена.