Джентельмен с Медвежьей речки
Шрифт:
– Это мое золото! – завопил Джексон.– На мешке должны быть оттиснуты мои инициалы, «Д.Д.», то есть – Джуда Джексон!
– Вот они,– объявил шериф.– Д. Д., Джуда Джексон, все правильно.
– Буквы означают другое имя, – возразил я.
– Они означают…– я вовремя прикусил язык: ведь назовия имя Джефета Джелэтина, получилось бы, что я нарушил слово и выдал чужую тайну.
– Это не его золото,– пробормотал я,– и я его ни у кого не крал.
– Тогда откуда оно у тебя? – спрашивает шериф. А я угрюмо так отвечаю:
– Это мое дело, вас оно не касается.
Папаша снова поспешил вмешаться. Капли пота на, его лице слились в ручейки.
– Черт возьми! Да скажи ты хоть что-нибудь! – В его рычании угадывалось беспокойство. – Не сиди столбом! Еще ни одного Элкинса не обвиняли в краже, но если это твоих рук дело, лучше признайся честно! Я требую, чтобы ты сказал, откуда у тебя это золото! Если оно не с дилижанса, почему ты не ответишь прямо?
– Я дал слово, – тихо ответил я.
– Тысяча чертей! – взорвался папаша. Похоже, ты и впрямь ограбил дилижанс! Какое грязное пятно на репутации Медвежьей речки! Но даже если ты и совершил кражу, эти тупоголовые горожане не упрячут тебя в свою паршивую тюрьму! Ты мне прямо скажи: «Я сделал это!», и если понадобится, мы живо раскидаем это сборище!
Я увидел, как дядюшки за папашиной спиной стали сбиваться плотнее и уже поднимают винчестеры, но от всей этой неразберихи голова у меня пошла кругом, и я никак не мог сосредоточиться.
– Да не грабил я ваш чертов дилижанс! – Тут уж поневоле медведем заревешь.– Не могу сказать, у кого взял золото, но я и в глаза не видел ваш золотушный дилижанс!
– Так, выходит, ты не только вор, а ко всему еще и лгун?! – воскликнул папаша и отпрянул от меня, как от зачумленного.– Вот уж не думал, что доживу до этого дня.
– Отныне, – он погрозил кулаком в мою сторону, – ты мне больше не сын! Отказываюсь от тебя! И не вздумай приползти на Медвежью речку, когда тебя выпустят из тюрьмы! Мы люди простые и грубые, мы частенько без особых раздумий хватаемся за ножи и кольты, но еще не было случая, чтобы кто-нибудь на Медвежьей речке, был замечен в краже или во лжи. Я еще простил бы кражу… может быть… Может быть, даже простреленную ногу старика Джима Хзрригана. Но ложь я простить не могу. Нам здесь больше нечего делать, парни. Поехали. И папаша вместе, с дядюшками повернулся ко мне спиной. Они поскакали прочь по тропе на Медвежью речку, устремив взгляд прямо перед собой и держа спины неестественно прямо, точно каждый проглотил по осиновому колу. Пораженный, я не сводил с них глаз, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Впервые в жизни я видел, чтобы жители Медвежьей речки отвернулись от своего соплеменника!
– Итак, все ясно,– изрек шериф, протягивая мешочек с золотом Джексону, и тут я очнулся. Будь что будет,– решил я,– по крайней мере, не дам жене Джефета Джелэтина провести остаток своих дней в нищете! Одним махом я подлетел к шерифу, выхватил из его рук мешочек и дал коню шпоры. Капитан Кидд сделал мощный прыжок, лошадь под Джексоном, разбросав ноги в стороны, растянулась на земле, и, перескочив через них, мой верный конь помчался по лесу, пока парни из команды шерифа лихорадочно нащупывали кольты. За спиной дробно рассыпалась густая брань, гораздо реже – пули, но еще миг– и мы с Капитаном скрылись меж деревьев, Не останавливаясь, ломая сучья и кустарник, мы продирались сквозь заросли, пока, как я и предполагал, не выехали к речке. Я соскочил с коня, отыскал на дне речушки огромный камень, вершиной торчащий из воды, и, слегка приподняв, затолкал под него мешочек с золотом, а после опустил камень на место. Здесь золото было в безопасности. Место было надежнее не придумаешь – никому и в голову не пришло бы искать его там, разве что кто-нибудь из Элкинсов, озоруя, сдвинул бы эту махину. Заслышав приближающуюся погоню, Капитан Кидд не стал мешкать, а рванул дальше в чащу. С меня еще ручьем стекала вода, когда на берег выкатилась волна преследователей. Они тут же наставили на меня ружья.
– Хватайте коня! –вопил шериф.– У него в седельной сумке золото!
– Этого коня поймать нельзя,– вновь подал голос Дикий Билл.– Я давно с ним знаком.
– А что, если Элкинс спрятал золото на себе? – заорал Джексон.– Давайте его обыщем.
Я не оказал сопротивления, когда шериф меня обыскивал, и потом – когда защелкивал на запястьях пару особо надежных наручников. Я все еще не пришел в себя от обращения, какого натерпелся от папаши и дядюшек. Хорошо еще, что догадался спрятать золото, но после этого проблеска мои мозги окончательно выдохлись.
– У Элкинса золота нет,– проворчал шериф, похлопав меня по карманам.– Давайте за конем! Не сможете поймать – пристрелите.
– Бесполезно,– говорю. – В седельной сумке золота уже нет. Я его так запрятал, что вам вовек не отыскать.
– Надо осмотреть все деревья с дуплами! – крикнул Джексон и злобно добавил: – Мы ведь можем заставить его говорить.
– Заткнись! – рявкнул шериф.– Все, чего ты добьешься таким способом, – так это выведешь его из себя, и тогда нам всем несдобровать, а сейчас он хотя бы ведет себя смирно, совсем ручной. Но я уже замечаю в его глазах живые огоньки. Надо поторопиться и доставить Элкинса в тюрьму, пока у него не переменилось настроение и он не начал украшать ландшафт нашими разбитыми головами.
– Я человек конченый, – говорю я им, скорбным голосом.– Моя семья, родственники, друзья – все отвернулись от меня. Сажайте меня в тюрьму, если вам так хочется. От кого отказались родичи, тому и в раю темно.
Один из парней, под которым оказалась достаточно крепкая лошадь, любезно уступил ее мне, шерифова команда взяла в круг, и под прицелом их винчестеров и кольтов выступил в Рваное Ухо.
Уже стемнело, когда ми въехали в поселок, однако все население высыпало на. улицу полюбоваться на жертву бравых защитников закона. В толпе я не нашел ни одного сочувствующего взгляда. Оно и понятно: с тех пор как я перехватил у них школьную учительницу, моя популярность упала ниже нуля. Я поискал глазами Джошуа Брэкстона, но кто-то сказал, что старина опять отправился мыть золото, и я совсем приуныл.
Процессия остановилась у массивной бревенчатой хижины, возле тюрьмы. Несколько человек заканчивали настилать на ней крышу.
– Вот, – с гордостью говорит мне шериф,– это твоя личная тюрьма. Нарочно для теб старались. Как только прошлой ночью мне сказали, что ты ограбил дилижанс, так сразу и направил дюжину парней на постройку новой тюрьмы. Погоди чуток – сейчас закончим.
Сам-то я не очень верил, что за сутки можно соорудить здание, способное удержать мен внутри, но я ведь и не думал о свободе. Интерес к жизни пропал. Голову неотступно сверлило воспоминание о том, как папаша и дядюшки отказались от меня, уехали прочь, бросив на растерзание шерифу.
Наконец тюрьма была готова. Шериф пригласил меня опробовать новинку, и я вошел и сел на грубо сколоченную кровать, и услышал, как снаружи запирают дверь.
Несколько человек держали горящие факелы, и в их свете, падавшем через узкое окошко, мог убедиться, что это была добротная и прочная тюрьма. Она состояла из одного единственного помещения с дверью, обращенной к городу, и с окном в противоположной стене. Пол был настлан из дубовых плах, из таких же тяжелых дубовых бревен были сделаны крыша и стены, а в каждом углу, для усиления прочности, стояло по толстому столбу, залитому в основании бетоном! – новшество, доселе невиданное в горах Гумбольдта. Бетон еще не совсем схватился и местами проступал сквозь щели деревянной опалубки. Прутья на окне, толщиной с мужское запястье, прошивали перемычку насквозь, а концами прятались в верхнем и нижнем косяках. Дверь была сколочена из двойного ряда дубовых досок и обита железными полосами, а шарнирами служили толстые железные штыри, вставленные в массивные гнезда. Закрывалась дверь на огромный замок, а для большей надежности снаружи навешивались три бруса, вставленные в скобы в косяках.