Джентельмен с Медвежьей речки
Шрифт:
К этому времени пламя охватило всю комнату сверху донизу; потолок прогибался все сильнее, и вздумай я пробираться обратно тем же ходом, то непременно превратил бы в жаркое и себя, и девушку. Я снова нагнул голову и мощным ударом проложил путь сквозь пылающую наружную стену, опалив при этом остатки волос, ресницы и брови. Обожженный, пошатывающийся, с драгоценной ношей на руках, я вышел прямо из огня и упал на руки милых родственников.
– Спасена! –прохрипел я, задыхаясь.– Снимите одеяло! Вы спасены, мисс Маргарет!
– Чтоб-ты…– донесся из-под одеяла глухой голос мисс Маргарет.
Дядюшка Сол запустил руку в сверток и резко выдернул обратно.
– Черт меня задери! – Он был явно обескуражен.– Если это школьная
Он сорвал одеяло, и нашим глазам предстала физиономия дядюшки Джеппарда Гримза с ополовиненными усами! Я аж взвыл с досады:
– За каким чертом ты туда полез, облезлый койот?!
– Я пришел свершить суд Линча, тупоголовый осел! – огрызнулся он. – А когда увидел, что горит Биллов дом, то влез в окно, чтобы спасти мисс Маргарет. В комнате ее не было, зато я нашел записку. И только нацелился обратно в окно, как ты, полоумный маньяк, сграбастал меня в одеяло.
– Где записка?! – взревел я дурным голосом. – Медина! Поди сюда, прочти!
В записке оказалось следующее:
«Дорогой Брекенридж. Мне очень жаль, но я не могу дольше оставаться на Медвежьей речке. Меня всегда смущали здешние нравы, а ваше желание непременно на мне женитьс переполнило чашу. Я всегда видела, от вас только хорошее, но выйти замуж за гризли – это уж слишком. Если сможете, пожалуйста, простите меня. Сейчас, когда я пишу эти строки, со мной рядом находится мистер Дж. Пемброк Пембертон. Мы любим друг друга и, чтобы избежать неприятностей, выберемся через окно в задней стене дома, а потом уедем на его лошади. Передайте мой сердечный привет детям. Медовый месяц мы думаем провести в Европе.
– Ну, что ты на это скажешь? – дядюшку Джеппарда так и распирало злорадство.
– Где мой конь?! – заревел я, быстро теряя остатки разума.– Я догоню их и покажу кое-кому, как обходиться со мной по-подлому! Я сниму с него скальп, даже если придется отправиться в Европу или к черту на рога! Прочь с дороги!
Я уже расшвырял половину толпы, как вдруг по медвежьей хватке почувствовал, что на мне повис сам дядюшка Сол.
– Ну, ну, Брекенридж,– принялся он меня увещевать, стараясь пристроить также и ноги, болтавшиеся в разные стороны.– Не стоит им мешать, оставь их в покое. Девчонка сама сделала выбор, а ты…
– Отцепись от меня! – рыкнул я и стряхнул его, как спелое яблоко с дерева.– Никто не сможет меня остановить! Моя жизнь не будет стоить и цента, когда вся истори дойдет до Глории Макгроу, а потому я просто обязан вытряхнуть душу из шкуры вероломного британца! Дорогу оскорбленной чести! Да, и принесите мне мое ухо!
Глава 13. Как Медвежья речка вышла из берегов
Не помню, сколько миль промчался я той ночью, пока красная пелена перед глазами не начала понемногу рассеиваться, и я смог, наконец, оглядеться. Я знал, что все это время, не сворачивая, гнал по дороге в Бизоний Хвост. А еще я знал, что кроме как в Бизоний Хвост беглецам податься было некуда, и что, невзирая на фору во времени, по тропе Капитан Кидд догнал бы их в два счета. Но по мере того как исчезала пелена, ко мне постепенно возвращался рассудок. Это походило на пробуждение от ночного кошмара. Я придержал коня на гребне холма. Дальше тропа спускалась в лощину, вновь поднималась и терялась за гребнем другого холма. Начинало светать, и в серой дымке легкого тумана не было слышно ни звука. Я посмотрел на тропу – в пыли четко виднелись следы подков пемброковой лошади. След был совсем свежий – нас разделяло не более трех-четырех миль, и я мог бы словить их в течение часа. Но я подумал: «А чего ради я так стараюсь? Или у меня в голове совсем уже не
– А, катитесь вы! Благословляю! – с чувством напутствовал я вероломную парочку и потряс им вслед кулаком. Потом повернул Капитана Кидда и поехал восвояси.
Я не собирался надолго оставаться дома и ждать, пока Глория Макгроу затеет меня свежевать, но надо было переменить одежду. От той, что еще на мне болталась, после драки и пожара остались одни обгоревшие лохмотья. Ко всему прочему, я потерял шляпу, а дробь, засевшая в плече, то и дело давала о себе знать осиными укусами.
Проехав с милю, я пересек дорогу, ведущую из Лапы Кугуара к Ручью Гризли. Хотелось пить и есть, и я свернул к таверне, выстроенной недавно на берегу Мустангова потока в полсотне ярдов от перекрестка.
Солнце еще не взошло, когда я натянул поводья у коновязи, слез с седла и вошел в таверну. При виде меня бармен дико вскрикнул, попятился и, упав спиной прямо в лохань с водой и пустыми бутылкам и, громкими воплями начал звать на помощь. Я увидел, как к двери бара подошел какой-то человек и пристально посмотрел на меня. Что-то в его обличье показалось мне знакомым, но признал я его не сразу.
– Заткнись и живо вылезай из лохани,– нетерпеливо сказал я бармену.– Чего вылупился? Ну да, я это! Дай-ка выпить чего-нибудь.
– Извини, Б-брекенридж,– почти не запинаясь, ответил тот, поднимая грузное тело из хлябей лоханных.– Теперь-то я тебя узнал. Только человек я нервный, и ты не представляешь, даже, как сильно ты меня напугал: вдруг появляешься в дверях, а у самого обгорели и волосы, и брови, и ресницы, и вся одежда, да еще шкура черная от сажи. Какого черта ты…
– Хватит судачить о моей внешности, лучше поскорее налей виски,– рыкнул я на него, будучи не в настроении для легкомысленной болтовни.– И растолкай повара, да скажи ему – пусть нажарит побольше яичницы с бетоном.
Бармен поставил на стол бутылку виски, а после просунул голову в кухонную дверь и гаркнул:
– Нарежь свежего бекона да набей на сковородку побольше яиц! Брекенридж Элкинс требует корма!
Потом повернулся, и я спросил его:
– Кто это выглядывал вон из той двери?
– Ах, тот, -говорит.– Да это чуть ли не такая же знаменитость, как и ты,– Дикий Билл Донован. Не доводилось встречаться?
– А как же, -усмехнулся я, наливая в стакан.– Он пробовал хапнуть у меня Капитана Кидда еще в мою бытность теленком. Пришлось помочалить его как следует, прежде чем парень внял голосу разума.
– Из всех, кого я видел,– говорит бармен,– этот – единственный, кто не уступит тебе в размерах. Хотя у него не такая широкая грудь и руки будут чуть покороче. Давай-ка я за ним схожу: вы поболтаете друг с другом, припомните добрые старые времена, а может, и…
– Не болтай ерунды,– проворчал я.– Грязный койот, которого ты мне навяливаешь в компанию, годится разве что для доброй порции тумаков.
От таких слов бармен, похоже, порядком струхнул. Он снова отгородился от меня стойкой и принялся старательно начищать рукавом пивные кружки, пока я с мрачным достоинством на лице и рваниной на теле поглощал свой завтрак. Мне все-таки пришлось оторваться от еды и попросить задать корма Капитану Кидду. Не менее трех слуг со всех ног кинулись исполнять поручение. Не решаясь подвести к кормушке самого Капитана, они, засыпав побольше овса, додумались поднести ее к морде коня – вот почему копытом в брюхо досталось лишь одному. Когда моего коня берутся обихаживать люди мелкие, у них все получается на удивление нескладно.