Джевдет-бей и сыновья
Шрифт:
— Это я первый заметил Омер-бея и узнал его!
«Так вот это, стало быть, кто такой! — подумал Джевдет-бей, глядя на подвижного как ртуть Омера. — Как же я его сразу не узнал?» Протягивая руку для поцелуя, он удивился, до чего же ясные у молодого человека глаза.
Джевдет-бей дал гостю время со всеми поздороваться и всех поздравить, а потом, желая поговорить с пышущим юностью и здоровьем молодым человеком, пригласил его присесть на стоящий рядом стул.
— Садись-ка сюда и рассказывай, что поделывал в Европе? Что там нового, чем сейчас думаешь заниматься?
— Собираюсь работать на строительстве железной дороге из Сиваса в Эрзурум. [48]
—
Омер начал рассказывать о том, чему он учился, в каких городах побывал, и о своей жизни в Англии, но Джевдет-бей вскоре понял, что не прислушивается к его рассказу — ему было интересно не то, о чем говорил Омер, а сама его молодость и бодрость, наполнявшая, казалось, всю гостиную. Да и все собравшиеся внимали ему так, будто не рассказ о Европе слушали, а впитывали разлитую в воздухе молодость. Они словно чувствовали, что Омера переполняет что-то такое, чего нет в них самих, и пытались понять — что же именно. Вот поймут и сами станут такими же, как он. «Молодость… Молодость молодостью, но не в этом дело», — пробормотал себе под нос Джевдет-бей. «Вот сейчас поцеловал он мне руку. Но не как другие — не глядел на меня при этом, как на старого чудака, который обидится, если ему не выказать уважения. Где он этому научился? Там, что ли?» — И Джевдет-бей глубоко вздохнул.
48
Сивас и Эрзурум — города в восточной части Анатолии.
«Там» он однажды и сам побывал. На второй год после свадьбы они с Ниган отправились в путешествие по Европе. Доехали до Берлина, но с тех пор больше за границу не выезжали. Несмотря на то что Джевдет-бей всю свою жизнь вел торговые дела с европейскими странами, поездки туда он считал пустой тратой денег. Если уж тратить деньги, полагал он, так на нужды компании или на что-нибудь существенное, вроде дома на Хейбелиаде. Сейчас его уверенность впервые пошатнулась — мысль об этом мелькнула у него в голове, но задерживаться на ней он не стал, потому что подобные мысли не вызывали у него теперь ничего, кроме пустой и ненужной усталости. «Спать мне хотелось, вот что!»
Он снова начал прислушиваться к разговору, но Омер уже не рассказывал ничего интересного: повернувшись к Ниган-ханым, говорил о своей тете и ее муже, потом упомянул, что встретил в поезде Саит-бея. Ниган-ханым тут же сказала, что их с Джевдет-беем свадьба была как раз в том томе, где живет Саит-бей. Так и не сумев понять, каким же неведомым качеством обладает Омер, женщины как будто решили развеять чары и стали задавать ему самые обычные вопросы, чтобы он стал похожим на них самих.
Когда чай стали наливать по второму разу, Омер и Рефик поднялись и сказали, что пойдут наверх, в кабинет. Джевдет-бей расстроился: вместе с ними комнату покидала и та атмосфера бодрой, живой молодости, которая появилась после прихода Омера. Глядя ему вслед, Джевдет-бей подумал: «Интересно, каким я ему показался?» Часы с маятником пробили шесть, и он почувствовал, что устал. Утром встал рано, по старой, приобретенной еще в Акхисаре привычке сходил к праздничному намазу, в мечети замерз. Вернувшись, выпил ликеру, за обедом переел. Поспать не удалось. В разговорах, можно сказать, не участвовал — больше слушал других и размышлял. Близилось время вечернего намаза. Ни в чем не было ни малейшего недостатка — тяжелое же чувство недовольства, опустившееся на него, как роса опускается на траву, было следствием избытка. «Ничего я сейчас не хочу, только спать!» — сказал сам себе Джевдет-бей и с удовольствием зевнул, не размыкая, однако, губ. На глазах у него выступили слезы.
Глава 4
СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ
Вслед
— Ну что, как тебе у нас? — спросил Рефик.
— Когда я заходил в контору, твоего отца там не было. Как он, оказывается, постарел!
— Да, за последние годы он очень изменился.
— Четыре года назад был бодрым, энергичным — и вот каким стал. — Омер сгорбился и опустил руки. — И говорить стал медленно.
— Плохо это, конечно.
— Да, жаль.
Омер подошел к книжному шкафу с раздвижными створками, склонил голову набок и стал читать названия на корешках.
— Книги, книги… Ты всех их прочел?
— Нет, — рассмеялся Рефик. — Покупаю, а читать — не читаю. Все думаю, что надо бы, да не получается. Курить будешь?
— Это потому что ты женился, — сказал Омер, но Рефик не захотел развивать эту тему.
— Если хочешь открыть, толкай в другую сторону, — сказал он, подошел к другу и открыл одну из створок.
Взяв наугад книгу, Омер подошел к столу.
— Мухиттин, вот кто наверняка читает. Как, кстати, его поэтическая карьера?
— Да он сейчас сам сюда придет. Ты ведь останешься на ужин?
— Нет, я должен ехать в Айазпашу. [49] Пообещал одному родственнику. Ты его, может быть, знаешь — депутат от Манисы [50] Мухтар Лачин.
— Кто он тебе?
— Сам толком не знаю. Моя мать приходилась его покойной жене не то сводной сестрой, не то еще кем — не могу вспомнить.
49
Один из кварталов района Таксим.
50
Город в западной части Анатолии.
— Да ты вечно все забываешь, — сказал Рефик как будто немного обиженно.
— Нет, дружище, только эти родственные связи никак не уложатся у меня в голове. А больше я ничего не забыл.
— Ладно. Так как тебе у нас?
Омер обвел кабинет взглядом.
— Здесь, например, все осталось как было. Ничего не изменилось. А в доме, как всегда по праздникам, оживление, шум. Сейчас даже оживленнее, чем раньше: вас ведь стало больше. — И Омер улыбнулся.
Рефик тоже улыбнулся, будто вспомнил что-то приятное, а потом покраснел:
— Вот, как видишь, женился я.
— И правильно сделал.
Рефик, не обращая внимания на его слова, продолжал, словно жалуясь:
— Женился… Жена у меня, сам видишь, красавица, мы друг друга очень любим. Работаю в отцовской конторе — вместо инженерного дела занимаюсь вместе с ним коммерцией. Покупаю книги, а читать не получается. Женился — вот и все, что я сделал за эти четыре года. Но я не жалуюсь, не думай.
— Да и с чего тебе жаловаться? — спросил Омер. Краем глаза взглянул на лежащую перед ним книгу, потом поставил ее на место. — У меня на чтение тоже времени нет. Раньше я мог позволить себе иногда почитать. А теперь думаю — и как у других получается? У меня внутри все кипит. Хочется жить — вволю, досыта. Мне нужно многое сделать. — Омер начал ходить по кабинету из угла в угол. — Вот увидишь, как много я сделаю!
— Ты окончательно решил, что будешь работать на строительстве железной дороги?
— Да. А может… Я ведь внизу так сказал? Но я еще не окончательно решил, нет. Впрочем, не так уж важно, какое решение я приму. Важно то, что я с каждым днем все сильнее испытываю жажду деятельности. Ты меня понимаешь? Я многое хочу сделать. Все покорить, всем овладеть… Дай-ка сигарету. Ты меня понимаешь?
— Очень хорошо понимаю, — сказал Рефик, которому тоже передалось волнение друга.