Джим Хокинс на острове с сокровищами
Шрифт:
Вечером этого насыщенного дня, уже у костров, когда последняя партия рабов была погружена на суда — один из торговцев, громко хихикая себе под нос, подошёл к костру где находился и Джим, и пьяным, заплетающимся голосом, объявил: «Пару часов ещё есть — не трать время, ребята! Сейчас притащат местные девчушек, мы за них заплатили, но брать уже некуда — они ваши. Считай, подарок за хорошую службу!»
Моряки взревели и стали благодарить «добрых господ». Хокинс ничего особо не понял, но тоже кричал «браво»!
Потом до него понемногу начал доходить смысл сказанного, когда кто то из приказчиков на торговых судах, приволок к их костру трёх чернокожих женщин, точнее двух взрослых, с отвисшими грудьми и огромными, невероятными по ширине, бёдрами и одну девочку, подростка, на голову ниже Джима и совершенно худенькую.
— Ваши! Не скучай братва! — с ухмылкой проговорил приказчик, пока моряки жадно тискали столь редкие им в последнее времена женские телеса и принялись заваливать полученные «призы» прямо на песок, толпясь и пыхтя в очереди.
Где то рядом, у иных костров на берегу, происходила подобная же возня и тонкие девичьи крики, точнее скорее писки, постоянно звучали в наступавшей многозвучной африканской ночи.
Джим вначале испугался и растерялся, и пропустил всех в очереди. Потом, разозлившись на себя — внезапно нанёс несколько мощных ударов по морякам перед собой и пока они ошалело бурчали скрючившись на песке, не ожидая подобного от сопливого юнги, Хокинс схватил худющую девчушку, которую уже успели попользовать двое матросов и рывком подняв её с земли, забрал с собой.
— Э, куда тварь! А ну стой!!! — заорали моряки и схватились за кортики.
Но Джим тут же взмахами ног насыпал им песка в глаза и не решаясь убить своих противников, просто нанёс несколько быстрых, но не сильных, ударов кортиком — по рукам и ногам вопящих матросов.
Матросы с «Саффолка» повалились на землю, протирая глаза и дурно воя, а сам Хокинс сбежал в ночь, в небольшую пещеру возле каменного пятачка на берегу, где грузили весь день рабов.
Дотащив свою добычу до места где им не помешают, как те из матросов, которых Джим недавно ранил, так и какие заблудшие европейцы или любопытные местные — подросток повалил верещавшую тонко малолетнюю рабыню на землю и попытался тут же совершить с ней акт.
Но то ли от нетерпения, то ли от спешки с вознёй с собственными штанами, но первый раз разрядка произошла на песок и бёдра жертвы, а вовсе не в неё.
Разозлившись на весь мир от такой своей оплошности, Джим тут же надавал пощёчин и тумаков девушке, крича что она ведьма черноротая и наверное его прокляла.
Однако вскоре молодой подростковый организм быстро восстановился и юнга понял что у него вновь появились признаки желания обладать женщиной.
На этот раз он уже не спешил и раздвинув коленями тонкие ноги воющей животными голосами девушки, не спеша стал тыкать своим органом, в столь им уже часто желаемый, женский «бутон».
Прошло однако не менее пары минут, что бы неопытный подросток, в почти что полной темноте, смог наконец попасть куда ему было нужно и после десятка фрикций на почти что замершей от ужаса жертве — наконец излиться в неё полностью.
На этот раз Джим свалился вбок, с девушки, довольный собой вообще и полученным новым наслаждением: теперь он стал полноценным мужчиной, во всех смыслах слова.
Напряжение, что так томило его последние несколько месяяцев, теперь исчезло и появилась приятная истома.
Захотелось немедленно заснуть и после пары часов сна, наесться чего до отвала, запивая всё тёмным горьким пивом.
Подросток упустил момент когда девушка неслышно, словно бы пантера, вскочила на ноги и опрометью бросилась прочь.
Пока он сам ошалело вставал с песка, пока смотрел ей вслед, определяя расстояние — его недавнюю партнёршу повалили на землю четверо моряков и громко гогоча стали по очереди насиловать.
На этот раз Хокинсу было откровенно всё равно и спокойно пожав плечами, он направился к еле видимым в ночи шлюпам, на которых ему следовало возвращаться на «Саффолк».
Чувство превосходства и достижения чего то невероятного уже отпустило его, и сейчас осталась лишь усталось и недовольство на себя, что упустил такую ценную и приятную игрушку, так всласть с нею и не позабавившись.
В шлюпке уже валялась пара пьяных вусмерть моряков и какой то офицер, но с торгового судна, блевал через борт в воду.
Где то через четверть часа пришла команда «Все по местам!» и матросов начали развозить по их кораблям.
Хокинс постарался быстрее остальных подняться на борт «Саффолка», что бы не получить удара от недавно подрезанных им на берегу моряков и после отчёта лейтенанту, проскользнул змейкой в кубрик юнг.
Почти пол ночи он в подробностях расписывал, обступившим его мальчишкам, как «драл сучку» на берегу, как офицеры ему подобрали, за его помощь в погрузке рабов, днём — местную принцессу и как она верещала под ним, обнимая руками и ногами, и требуя что бы он не останавливался и не прекращал.
— Зараза! — самодовольно сказал Джим остальным юнгам, что слушали его заворожённо. Ибо даже те из них, что также участвовали в погрузке рабов, так и не смогли пробиться в очередь на рабынь, как не пытались. Их как котят откидывали дюжие моряки или угрожали им расправой и юнги отходили прочь, боясь приближаться. Джим был сейчас для них всех настоящим героем. — Страстная стерва и заводная! Всё никак не хотела меня отпускать, плакала и просила вернуться за ней…
— А я говорил… — обиженно буркнул карпуз Клоп. — Если бы захватили корабль — сейчас бы сами девок тискали и торговали с местными! Так нет же, вы всё заладили…
Под общий смех в кубрике юнг все разошлись по своим местам и стали готовиться ко сну.
Глава седьмая: «Танцор Сильвер, балагур Флинт, стрелок Пью, разведчик Чёрный Пёс и все, все, все…»
Второе прибытие на Ямайку «Саффолка», оказалось более спокойным, чем предыдущее, с прежним, сейчас арестованным, капитаном: офицеров предупредили что расследования комиссий конечно прекращены, но могут быть запросто восстановлены и тогда им всем не сдобровать.