Джип из тыквы
Шрифт:
Замахиваться в таком состоянии на Вильяма нашего Шекспира, то есть пытаться манипулировать эмоциями закаленного врача-практика, не стоит и пробовать.
– Ну что же нам с вами делать, Машенька? – вздыхает Иван Антонович.
– Любить, кормить и никогда не бросать! – игриво отвечаю я цитатой из «Гарфилда».
И тут до меня доходит:
«Нам»! Он сказал «Нам»!
Из чего следует, что добрый доктор пришел не один.
Я поворачиваюсь так резко, что чувствительно притираюсь обнаженным плечом к шершавой штукатурке с выцарапанными на ней граффити.
В коридоре, глядя на меня со скорбной улыбкой, подпирает стену Макс.
Я хотела бы стать великим боевым эмпатом – моральным истребителем подлых гадов и тварей. Тогда я порвала бы ауру Макса в клочья, а после сшила бы из получившихся лоскутов хорошенький коврик в стиле пэчворк и долго с нескрываемым наслаждением вытирала бы об него ноги.
Увы, сейчас я слаба, как новорожденный Гарри Поттер.
Но только не разумом!
Новую талантливую подлость, затеянную Максом, я просекаю моментально, без всяких объяснений.
Он и Валек – вот кто подстерегал меня в подворотне. От первого нападавшего я удачно увернулась, но второй одурманил меня какой-то дрянью вроде хлороформа.
Кстати, где они взяли хлороформ, интересно?
Тут я мысленно поминаю недобрым словом злую медсестрицу Тамару.
Мерзавцы меня отключили, влили мне в рот спиртное, раздели донага (Убью подонков! Клянусь, что стану боевым эмпатом!!!), моим ключом открыли мою же машину и посадили меня, голую, за руль. А потом анонимным звонком от имени шокированных добропорядочных граждан вызвали на место пикантного происшествия наряд полиции!
– Гениально, – шепчу я, признавая, что в данный момент враги меня переиграли.
Итак, выбор у меня небольшой.
Или я добровольно уйду из отделения с добрым доктором – или меня на раз-два-три в соответствии с пунктами, озвученными толстым служивым, осудят по разным неприятным статьям.
Положим, в угоне моей собственной машины меня вряд ли обвинят, но репутация общественно опасной сумасшедшей обеспечена.
Тут мне является пугающее видение самой себя, приплясывающей на паперти под перезвон медной мелочи в стаканчике для подаяний. В старушечьей ситцевой юбке, тулупе крепостного прапрадеда и с придурковатой улыбкой на потрескавшейся, как спелая дыня, желтой физиономии.
Бр-р-р-р!
– Что ты сказала, любимая, я не расслышал?
Макс придвигается ближе.
– Я сказала, что р-р-рада вас видеть! – вру я, вытирая слезы, очень удачно навернувшиеся на глаза при виде воображаемой картины моей социальной деградации. – Ты не принес мою одежду?
– Принес, – кивает Макс и вручает мне пакет с вещичками, при виде которых я посылаю Тамаре еще одно проклятье.
Это те самые джинсы и кофточка, в которых подружка моего «жениха» красуется в Фейсбуке.
– Большое спасибо! – говорю я совсем не то, что хочется.
Мне хочется язвительно осведомиться: «А как же ты, милый Максик, узнал, что я сижу голышом в кутузке?», но сейчас не время показывать зубы.
– Выйдите, пожалуйста, я оденусь, – прошу я мужчин, и добрый доктор поспешно поднимается с лавки, подавая похвальный пример Максу.
Тот не постеснялся бы остаться, лишь бы не выпускать меня из виду.
Вижу, что он нисколько не верит в мою радость по поводу нашей счастливой встречи.
Скрипя зубами, облачаюсь в чужие шмотки.
– Куртку придется тебе новую купить, – говорит Макс, изображая заботливого жениха для Ивана Антоновича.
Передо мной-то ему уже незачем притворяться.
– Прости, – так же притворно каюсь я.
– Накинь мое пальто и повяжи шарф, – Макс продолжает аттракцион невиданной щедрости. – Ты не успеешь замерзнуть, я машину к самому крыльцу подогнал.
«Мою машину!» – мысленно желчно уточняю я и замечаю в руке у Макса мои ключи.
Что ж, не пропало ценное имущество, уже хорошо. Чуть позже я его обязательно отвоюю.
– А сумка моя где? – я оглядываюсь.
Служивый за конторкой – не вчерашний, уже другой, – разводит руками:
– При вас, гражданочка, никаких вещичек вовсе не было!
Макс, конечно, делает вид, будто он мою сумку тоже не видел.
«Значит, я лишилась мобильника, – соображаю я. – И кошелька с деньгами, и кредитной карточки к банковскому счету! Впрочем, карточку можно восстановить, деньги со счета снять, новую сумку и мобильник купить… А вот контакты, забитые в память телефона, я потеряла!»
Мне хочется плакать.
Прощай, подружка Лариска!
Прощай, друг Саныч!
«Да ладно, не хнычь! – не позволяет мне раскиснуть внутренний голос. – Лариску ты всегда найдешь в санатории, а Саныча – через его друзей в тренажерном зале!»
В самом деле, не все так плохо.
Я позволяю себе слабо улыбнуться.
Хохотать во все горло, пожалуй, не стоит – доктор Иван Антонович сидит в машине рядом со мной и с мягкой улыбкой наблюдает за моим поведением.
Покажу ему, что я спокойна, вменяема, управляема и не нуждаюсь в приеме сильнодействующих препаратов, ледяных обертываниях, электрошоке и лоботомии.
Это оказывается правильной тактикой.
Понаблюдав за мной, Иван Антонович одобрительно улыбается:
– Максим, я думаю, вы погорячились, о стационаре говорить преждевременно, Машеньке будет вполне достаточно амбулаторного лечения.
– Но мы же договорились!
Макс явно недоволен, что мерой пресечения для меня не выбрано пожизненное заключение в психушке.
– Марии непременно нужно пройти курс лечения в клинике! – настаивает он.
– А я не вижу такой необходимости, – голос доктора становится холоден.