Джип из тыквы

Логунова Елена Ивановна

– Спасибо, – киваю я и шаркаю ножкой.

Голая пятка едет по линолеуму со скрипом, и Клара Карловна спохватывается:

– Да что же это вы босиком! Идемте, я вас обую!

Старушка трусит в комнаты, я следую за ней и на финише короткого забега оказываюсь у гардеробной, которая заставляет меня забыть обо всем на свете.

Это не просто комната для хранения одежды и обуви, это настоящая мечта!

Розовая с бантиком мечта любой уважающей себя девушки из тех, чьи лучшие друзья – бриллианты, букеты и кабриолеты. А также кларнеты и лорнеты.

Эта гардеробная осчастливила бы взыскательных костюмеров многосерийного фильма из жизни красавиц и модниц минувшего века.

– Хотите вот эти башмачки?

Клара Карловна указывает на полочку, с которой высунули любопытные блестящие носы парчовые туфельки на деревянных каблучках в виде рюмочек.

– Они только кажутся неудобными, а на самом деле совсем как тапочки! С тепленькой замшей внутри.

– А можно мне эти ботильоны? – я вытягиваю палец, и он дрожит от волнения.

– В наше время говорили – ботики, – умиляется Клара Карловна. – Конечно, берите! Вы правы, это гораздо более практичная обувь, в ней можно даже по лужам ходить, если как следует промазать швы обычным сливочным маслом. Вы знаете, что сливочное масло можно использовать как бесцветный крем для светлых туфель? Только хорошее масло, как раньше было. А белком сырого яйца можно замечательно навести глянец на темную кожу, тогда даже кирзовые сапоги становятся почти как лаковые.

Клара Карловна – щедрый источник эксклюзивной информации. Сценаристы того самого сериала из жизни модниц двадцатого века внимали бы ей, открыв блокноты и рты.

– Нет! Что вы делаете, Мэри, это же моветон! Не на босу ногу, как можно! – останавливает она меня. – Я вам дам чулочки фильдекосовые, очень ноские, я в них еще девушкой форсила. Правда, берегла, они дорогие были.

К раритетным фильдекосовым чулочкам прилагается и вовсе антикварный пояс с широкими резинками, которые заканчиваются зажимом, не поражающим изяществом, зато цепким, как челюсти французского бульдога с неправильным прикусом.

Натянуть поверх этакой винтажной красотищи заурядные джинсы просто немыслимо, но наряд из майки и чулок не выглядит самодостаточным. Поэтому Клара Карловна выдает мне треугольного силуэта платье из коричневого кримплена и, явно не в силах остановиться и получая от этого такое же удовольствие, как и я, находит подходящее по стилю и цвету пальтишко из ворсистой бежевой ткани.

Пуговицы на нем размером с кофейные блюдца, а у меня такого же размера и формы глаза:

– Это все мне? И я могу это носить?!

– Вы должны это носить, деточка! Боже мой, – Клара Карловна пускает слезу. – Как я жалела о том, что у меня нет красавицы внучки! Спасибо вам, Мэри, спасибо! Порадовали старую бабушку.

Произнося этот монолог, бабушка ловко наматывает на шею шикарный шелковый шарф и любуется своим отражением в зеркальной стене гардеробной.

– А перчатки? – строго говорит она мне в спину.

Я возвращаюсь в сокровищницу.

– Вот эти, – покопавшись в специальном шкафчике, решает авторитетная модница.

Азартно сопя, я натягиваю длинные узкие перчатки из шоколадной фланели.

Боже, я прям Коко Шанель!

– Коко! Коко! – радостно квохчу я.

– А шляпку! – спохватывается Клара Карловна.

Головной убор, который она подбирает для меня, сам по себе похож на небольшое ведерко из войлока, но в ансамбле смотрится прелестно.

Я так элегантна – шанелистей некуда!

– Да-а-а-а-а, – с удовольствием обозрев меня, одобрительно выдыхает соседка.

И спрашивает:

– А что теперь?

Ой!

Я и забыла, что у меня нет времени на балы и маскарады!

Хотя…

Я наскоро обдумываю родившуюся у меня идею и делюсь ею с Кларой Карловной.

– Отличный план, – говорит она и кровожадно потирает сухие ладошки. – Держи ключ и иди, а я пока телефонирую нашим. Вызову подкрепление!

…Вся такая красивая – в ботах, фильдекосовых чулках, кримпленовом платье, войлочной феске и пальтишке с кофейными блюдцами – я сижу, согнувшись, в домике на детской площадке и нервно хихикаю.

Деревянный домик размером с большую собачью будку, и его интерьер сочетается с моим экстерьером примерно так же, как холмогорская корова с португальским седлом.

Счастье еще, что из-за плохой погоды на детской площадке отсутствуют ее штатные эксплуататоры, так что никто не требует от меня освободить помещение.

Я не могу его освободить. Я в нем прячусь, и не только от дождя.

В виноградной беседке, подняв капюшон штатской куртки, мужественно мокнет участковый Андрей Ильич. Он и Жозефина Георгиевна, выглядывающая из подъезда, – то самое подкрепление, которому призывно телефонировала моя соседка. Сама она топчется у окошка в собственной кухне – я вижу ее как бледно-розовое пятно меж двух мажорно пламенеющих гераней.

Андрей Ильич, у которого лучшая видимость, должен покашлять, когда появится серебристый «Рено».

– Чем проще и естественнее условный сигнал, тем лучше, – доказывает он на «летучке» у Клары Карловны. – Я, конечно, могу покричать козодоем, но кто из вас поймет, что это козодой?

В специалисты по козодоям никто не вызывается, и участковый получает разрешение просто и естественно кашлять.

Однако через полчаса дежурства под дождем он начинает перхать и хрипеть просто так, безотносительно к происходящему, точнее, не происходящему.

Клара Карловна, чей слух поразительно чуток, распахивает окно и рассекает между пенными волнами гераней, как деревянная дева на носу корабля, чтобы покричать:

– Андрей Ильич, идите в дом, я дам вам переодеться в сухое!

– Идите, идите! – машу я, потому что мне страшно интересно, как нарядит запасливая соседка участкового.

Если тоже в кримплен и чулочки, я хочу это видеть!

Неэффективно кашляющий наблюдатель уходит со своего поста, и по закону подлости вскоре после этого во двор въезжает моя машина.