Джон да Иван – братья навек

Тамоников Александр Александрович

– Никак нет, сэр, он фиксирует любые взрывчатые вещества, вплоть до пороха в автоматных патронах.

– Тогда веди нас через минные поля.

– Слушаюсь, но вы должны идти за мной след в след. У лазерных лучей я буду останавливаться и показывать, как преодолевать их.

– Это ж черт знает сколько времени потеряем!

– К рассвету вернемся, – пообещал Тимохин.

– Прекрасная перспектива…

Подгруппа из командиров диверсионно-штурмовых подразделений и сапера благополучно прошла минные поля. За небольшим поворотом бойцам спецназа

пришлось залечь за гряду, перекрывавшую наполовину выступом вершину. Она, эта гряда, оказалась кстати. За ней до поста душманов было менее трехсот метров.

– Здесь духи разместили пост ближе к минным полям. Но отсюда легко можно снять часового – «чаша» поста невысока, он виден вполтела.

– К черту бесшумное снятие часовых! Чтобы выйти на эту позицию, снайперу придется пройти минное поле, а как это сделать без сапера?

– У нас шесть систем «Поиск», твой человек может воспользоваться одной из них.

– Я сказал – к черту! Вон с западного поста ущелья снести эту позицию моджахедов не составит никакого труда. Осматриваем кишлак.

Спецназовцы подошли к началу довольно крутого спуска в Шургунское ущелье, к кишлаку Тари-Пули.

– Вижу посты на противоположном перевале, – доложил Копански. – Не сказать, чтобы часовые утруждали себя службой.

Дак через «ночник» осмотрел посты.

– Да, дикари явно чувствуют себя в безопасности. Не так ли, Алекс?

Но Тимохин смотрел вниз.

– Что там? – спросил Дак.

– Женщина, которую изуродовали ублюдки Халтани. Мало того, что ее зверски изнасиловали, порвав все, что можно порвать у женщины, так еще буквально истыкали ножами, вспороли живот, отсекли груди…

Дак перевел «ночник» на женщину.

– Черт побери этих диких псов! За что они ее так?

– Видимо, женщина стала непригодна доктору Шнейдеру как материал для опытов. Вот и приказал Халтани убить ее, зачем зря продовольствие тратить. Ну, а палачи решили позабавиться перед тем, как казнить несчастную. Позабавились на славу, шакалы… Но ладно, ее уже не вернуть. Что у нас в кишлаке? О постах я слышал.

– Само селение – двадцать дворов, ближе к центру большой двухэтажный дом, окруженный каменным забором; остальные здания – халупы за дувалами. Дом же наверняка принадлежит Сайеду Халтани. Два поста в ущелье. Там моджахеды тоже особо не утруждают себя службой. Один, что отслеживает подход с запада от Кайзабада, вообще развел костер и поставил на него кувшин. Помыться решил, что ли?

– Чай сварить. Да не простой, – проговорил Тимохин, – а хороший!

– Что значит хороший? По мне, зеленый чай что в Афганистане, что в Пакистане одинаков.

– Это простой кандагарский чай. Душок же наверняка заварит чай с ханкой.

– С чем?

– С ханкой. Не слышал о таком наркотике?

– Нет.

– Ханка, по сути, – тот же опий-сырец, застывший темно-коричневый сок маковых коробочек. Растворяют шарик из ханки в чае, пьют и балдеют!

– Ты пробовал этот чай?

– Пробовал. Под его воздействием теряется реальное ощущение

окружающей тебя действительности. Ты как бы на земле и в то же время над ней. Страх уходит, все кажется в розовом свете, внимание рассеивается, проблемы отодвигаются на задний план. Коварная штука этот чай.

– Значит, моджахед на посту – лишь чучело?

– Можно сказать и так, но при условии, что он готовит себе чай с ханкой.

– Понятно.

– Двадцать домов, двадцать мужчин, – пробормотал Дак. – Это ерунда.

– Ерунда? – взглянул на него Тимохин. – Двадцать штыков дополнительно к двадцати семи – ерунда?

– Мы накроем этот чертов кишлак из гранатометов.

– Ты решил и по домам местных жителей применить выстрелы «РПГ»?

– Почему бы и нет? Если в халупах дикари с оружием? Или лучше, по-твоему, дать им расстрелять нас?

– Но в домах женщины, дети!

– Спрячутся. А кто не успеет, тому не повезет. Хотя может быть и наоборот.

– Что ты имеешь в виду?

– На что будут жить эти женщины и дети после уничтожения заводов? Ведь они кормятся только благодаря им. Куда подадутся после того, как мы разнесем источник их существования? В Кабул? В другой город, поселок, кишлак? Кому они там нужны? В Афганистане безработица, война…

– По-твоему, уничтожением заводов мы лишаем мирных жителей возможности выжить?

– А разве это не так? И давай, Алекс, закроем эту тему. Я одного не пойму: почему нашу базу разместили в непосредственной близости от района боевого применения? Ведь наверняка после акции нас начнут искать.

– Возможно. Только не рядом с бывшими заводами.

– Что ж, возможно, ты и прав, – согласился Дак.

– И все же я думаю, тебе не стоит обстреливать дома местных жителей. Лучше обойди селение. Для этого тебе надо бесшумно снять посты, а потом, выполнив задачу, быстро отойти на запад. Уверен, мужчины из кишлака преследовать вас не станут. Но если ты разворошишь улей, то духи вцепятся в тебя крепко.

– Ты опять за свое? – недовольно проговорил Дак. – Кого здесь жалеть, Алекс? Дикарей, живущих по законам гор? Ты видел, что они сделали с женщиной. И это, по-твоему, люди? Откуда у Халтани охрана? Он что, ее из другой страны нанял? Нет, в ней те же афганцы, что живут в Тари-Пули. Так что, извини, я уважаю твой боевой опыт, понимаю гуманизм, но остаюсь при своем мнении. Мои парни разнесут весь этот гадюшник. И заметь, сделают это для твоей страны. Ведь операция «Опиум» – инициатива российской стороны.

– После которой мы отправимся решать задачи твоего командования. Делать то, что надо США. Мы сочтемся, Джон. И нам с первой акции необходимо достичь взаимопонимания.

– Я не против, но лишь в стратегии, а тактику решения определенной задачи отработаю сам.

– Ладно, действуй, как знаешь, но учти: обстреляв дома мирных жителей, ты можешь поставить свою группу в очень опасное положение.

– Я учту все твои советы, Алекс. Ну что, будем возвращаться? Опять прыгать через минное поле?