Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 11
Шрифт:
С тех пор я и сижу здесь у себя в спальне и все пишу вам, а свеча уже догорает. Я, не переставая, думаю, чем же все это кончится, и упрекаю себя в бездействии. И в то же время, что могу я сделать? Мне жаль ее — больше, чем я могу это выразить словами. Ночь такая тихая — за все время до меня не донеслось ни звука; спит она или бодрствует, плачет или торжествует?
Сейчас четыре; я проспал.
Они вернулись. Дэн лежит в моей постели. Я попытаюсь, по возможности точно, передать вам все, что он рассказал, его же словами.
«Мы ехали, — начал он, — по верхней дороге, избегая узких
— Кто там?
— Джон Форд.
— Что вам нужно?
То был старый Пирс.
— Видеть Зэхери Пирса.
Высокая дверь, выходящая на веранду, где мы недавно сидели, была открыта, и мы вошли. В конце комнаты была еще дверь, через нее пробивался свет. Джон Форд подошел к ней; я остался снаружи, в темноте.
— Кто это с вами?
— Мистер Треффри.
— Пусть войдет!
Я вошел. Старик был в постели, он неподвижно лежал на подушках; рядом горела свеча. Поглядеть на него — мертвец мертвецом, только глаза живые. Странно мне было там вместе с этими двумя стариками!»
Дэн умолк, как будто прислушиваясь к чему-то, потом решительно продолжал:
«Присядьте, господа, — сказал старый Пирс, — зачем вам понадобилось видеть моего сына?
Джон Форд извинился и сказал, что ему надо поговорить с ним и что дело не терпит.
Они были очень вежливы друг с другом», — тихо заметил Дэн.
«Может, вы хотите ему что-нибудь передать через меня? — спросил Пирс.
— Нет, я должен говорить с ним лично.
— Я его отец.
— А я дед своей внучки и единственный ее защитник.
— А-а! — пробормотал старый Пирс. — Это дочка Рика Войси?
— Я хотел бы видеть вашего сына.
Старый Пирс улыбнулся. Странная у него улыбка, какая-то вкрадчивая, хитрая.
— Разве когда-нибудь знаешь, где Зэк пропадает, — сказал он. — Думаете, я заступаюсь за него? Ошибаетесь. Зэк сам за себя постоит.
— Ваш сын здесь! — заявил Джон Форд. — Я знаю. Старый Пирс бросил на нас подозрительный взгляд.
— Вы приходите в мой дом ночью, как воры, — сказал он, — и меня же пытаетесь уличить во лжи, да?
— Это ваш сын, как вор, ночью прокрался в комнату к моей внучке; именно поэтому я и желаю его видеть.
«Потом, — продолжал Дэн, — они долго молчали. Наконец Пирс сказал:
— Что-то не пойму: он, что же, поступил, как подлец?
Джон Форд ответил:
— Он на ней женится, или, клянусь богом, я убью его.
Казалось, старый Пирс, лежа неподвижно на подушках, обдумывал эти слова.
— Вы не знаете Зэка, — сказал он. — Я вам сочувствую и сочувствую дочке
— Сочувствую! — простонал Джон Форд. — Он украл у меня внучку и будет за это наказан.
— Наказан! — вскричал старый Пирс. — Нас наказать нельзя, никого из нашего рода.
— Бог вас накажет, капитан Ян Пирс, вас и весь род ваш, это так же верно, как то, что я стою здесь.
Старый Пирс улыбнулся.
— Возможно, мистер Джон Форд; но только не вы, это так же верно, как то, что я лежу здесь. Вы не можете наказать его, не причинив зла себе, а этого вы никогда не сделаете.
И это сущая правда!»
Дэн продолжал дальше.
«Так вы мне не скажете, где ваш сын?
Но старый Пирс даже бровью не повел.
— Нет, — ответил он. — А теперь уходите. Я старик, лежу здесь один ночи напролет, ноги уже отказали мне, и дом не заперт; зайти может любой мерзавец; и вы думаете, я боюсь вас?
Нам нечем было крыть, и мы ушли, не проронив больше ни слова. Но старик-то! Он из головы у меня нейдет — девяносто два года и лежит вот так один-одинешенек. Кем бы он ни был, а поговаривают о нем всякое, и какой бы ни был у него сын, но он — мужчина. Дело не в его словах и не в страхе, какой он мог пережить тогда, но подумать только, что этот старикан вот так все время лежит там. Ну и мужество, ничего подобного никогда не видел…»
После этого мы сидели молча; сквозь густую листву уже пробивался рассвет. Со всех сторон раздавались шорохи, словно весь мир поворачивался во сне. Вдруг Дэн сказал:
— Он обманул меня. Я дал ему денег, чтобы он уехал я оставил ее в покое. Как вы думаете, она спит?
Он не просил участия, всякое сочувствие он счел бы за оскорбление; но он очень страдал.
— Устал, как собака, — сказал он под конец и лег на мою постель.
Сейчас уже день, я тоже устал, как собака…
V
Суббота, 6-е августа.
…Продолжаю свой рассказ с того, на чем оборвал его вчера… Мы с Дэном отправились в путь, как только миссис Хопгуд напоила нас кофе. Старая экономка на этот раз была любопытнее, подозрительнее и придирчивее, чем обычно. Она явно тревожилась: «Хэ-эпгуд, которому часто не спится, — судя по тому, что не слышно бывает его храпа, — этой ночью закричал: «Я слышу стук копыт!» А мы слышали его? И куда это мы так спешим сейчас? Ведь еще очень рано, и завтрак не готов. И Хэ-эпгуд сказал, что будет ливень. Мисс Пэшьенс еще не начинала играть на скрипке, а мистер Форд не выходил из своей комнаты. И как? И что? И почему?.. Ну и ну, глядите-ка, клещ! Что-то рановато для них!» Просто диву даешься, как она ловко хватает всякую такую нечисть, когда я даже разглядеть их не могу. Она спокойно зажала его между большим и указательным пальцами и принялась обрабатывать нас по другому поводу. Не успела она добраться до сути дела, как мы уже проглотили кофе и пустились в дорогу. Но когда мы выезжали, она бегом догнала нас, высоко поддерживая одной рукой юбку, глянула на нас своими умными и встревоженными глазами, окруженными густой сеткой мелких морщинок, и спросила: