Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 6
Шрифт:
Посреди улочки тянулся ряд вязов, их кривые, узловатые корни торчали наружу. И под вязами расположились странные человеческие существа — путаные пряди волос свисали на их усталые лица, тела их были прикрыты лохмотьями, и у каждого была палка, на конце которой болтался какой-то грязный узелок. Люди эти спали. На скамье под одним из деревьев сидели две беззубые старухи, молча поводя глазами из стороны в сторону, а рядом с ними храпела женщина с багровым лицом. Под следующим деревом сидела пара, юноша и девушка из простонародья, — бледные, с вялыми ртами, впалыми щеками, беспокойным взглядом. Они сидели обнявшись и молчали. Немного подальше сидели, уставившись взглядом перед собой, два молодых парня в рабочей одежде, и вид у них был безнадежно усталый. Они тоже молчали.
На самой последней скамье, совсем одна, в небрежной и равнодушной позе сидела маленькая натурщица.
ГЛАВА X ПРИДАНОЕ
Эта первая встреча вне дома смутила их обоих. Девушка вспыхнула и поспешно встала. Хилери приподнял шляпу, насупил брови и сел.
— Останьтесь, — сказал он, — я хочу поговорить с вами.
Маленькая натурщица послушно села на прежнее место. Последовало молчание. На ней была все та же поношенная коричневая юбка, вязаная кофточка и старый голубовато-зеленый берет с помпоном; а под глазами лежали синие тени.
Наконец Хилери заговорил:
— Как идут ваши дела?
Маленькая натурщица опустила глаза и уставилась на кончики своих ботинок.
— Благодарю вас, мистер Даллисон, неплохо.
— Я заходил к вам вчера.
Она скользнула по нему взглядом, который мог значить и очень многое, но мог и ничего не значить: так равнодушно робок был этот взгляд.
— Меня не было дома, — сказала она, — я позировала для мисс Бойл.
— Так у вас есть работа?
— Она уже кончилась.
— Значит, все, что вы зарабатываете, это те два шиллинга в день, которые дает вам мистер Стоун?
Она кивнула.
— Гм!
Неожиданная пылкость этого восклицания, казалось, оживила маленькую натурщицу.
— За комнату я плачу три шиллинга и шесть пенсов, да завтрак мне обходится почти в три пенса — только один хлеб с маслом>. Вот уже получается пять шиллингов и два пенса. За стирку всякий раз приходится платить самое меньшее десять пенсов — вот уже шесть шиллингов. И еще всякие мелочи — на прошлой неделе на них ушел целый шиллинг, — и при этом я еще не езжу на омнибусе, — вот уже семь шиллингов. Так что на обеды мне остается пять шиллингов. Чаем меня всегда угощает мистер Стоун. Что меня заботит, так это одежда. — Она сунула ноги подальше под лавку. Хилери удержался и не поглядел в ту сторону.
— Берет мой ужасный, и мне так нужно бы… — В первый раз за все время разговора она взглянула Хилери прямо в лицо. — Как бы мне хотелось быть богатой!
— Вполне естественно.
Маленькая натурщица скрипнула зубами и, крутя в руках грязные перчатки, сказала:
— Знаете, мистер Даллисон, что бы я прежде всего купила, если б была богатой?
— Нет, не знаю.
— Я бы оделась во все новое, с головы до ног, и больше ни за что б не надела вот это старье.
Хилери встал.
— Пойдемте и купим для вас все новое, с головы до ног.
— Ой!
Хилери уже сообразил, что сделал неосторожное, даже опасное предложение. Что, если дать ей самой деньги?.. Но против этого запротестовало его чувство деликатности. И он сказал отрывисто:
— Пойдемте!
Маленькая натурщица послушно встала. Хилери заметил, что ботинки у нее прохудились, и это, как если бы в его присутствии ударили ребенка, вызвало в нем вдруг такое негодование, что он уже не сомневался в своей правоте и даже, напротив, ощутил приятный душевный жар, какой может испытывать самый благонравный человек, когда махнет рукой на условности.
Хилери взглянул на свою спутницу: она шла, опустив глаза. Он не мог себе представить, о чем она думает.
— Так вот, относительно того, о чем я хотел поговорить с вами, — начал он. — Мне не нравится дом, а котором вы живете, мне кажется, вам следует выехать оттуда. Что вы на это скажете?
— Хорошо, мистер Даллисон.
— Мне думается, вам лучше переменить комнату, ведь подыскать другую будет нетрудно — как вы считаете?
Маленькая натурщица ответила опять теми же словами:
— Хорошо, мистер Даллисон.
— Боюсь, что Хьюз… довольно опасный субъект.
— Он забавный.
— Он вам не докучает?
Хилери не мог понять, что выражает ее лицо. Казалось, она мысленно смакует что-то приятное. Она как-то лукаво взглянула на него.
— Я на него и внимания не обращаю, — пусть его, он меня не обидит. Мистер Даллисон, по-вашему, какое лучше, голубое или зеленое?
— Зелено-голубое, — ответил Хилери коротко.
Она вдруг судорожно сжала руки, чуть подпрыгнула, сбилась немного с шага, но тут же снова пошла ровно.
— Послушайте меня, — опять начал Хилери, — миссис Хьюз говорила с вами по поводу своего мужа?
Маленькая натурщица снова улыбнулась.
— Еще бы не говорила!
Хилери прикусил губу.
— Мистер Даллисон, скажите, а шляпку?
— Что шляпку?
— Какую мне, по-вашему, купить, большую или маленькую?
— Боже мой, конечно, маленькую. И никаких перьев.
— Ой!
— Вы можете одну минуту послушать внимательно? Не говорила ли миссис Хьюз — или ее муж — что-нибудь относительно того, что вы ходите в наш дом… и относительно меня?
Выражение лица маленькой натурщицы оставалось непроницаемым, но по движению ее пальцев Хилери видел, что теперь она его слушает.
— Мне все равно, пусть их говорят, что им вздумается.
Хилери отвернулся; краска гнева медленно залила его щеки.
Неожиданно резко маленькая натурщица сказала:
— Конечно, будь я леди, я, может, и обиделась бы.
— Не говорите так. Каждая женщина — леди.
Бесстрастное лицо девушки, таившее в себе больше скепсиса, чем любая усмешка, дало ему понять, как дешево звучит эта сентенция.