Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 9
Шрифт:
— Понимаю, — сказала Динни, — все это страшно интересно и, я думаю, в общем, справедливо. Но тетя встала, поэтому я должна унести свою кожу и дать успокоиться вашим нервным центрам.
Она поднялась и улыбнулась ему через плечо. Молодой Тасборо был уже у дверей. Она улыбнулась и ему, прошептав:
— Поговорите с моим другом-недругом; он того стоит.
В гостиной она подсела к «тигрице», но разговор у них не клеился: мешало взаимное восхищение, которого ни та, ни другая не хотели выказывать. Джин Тасборо только что исполнился двадцать один год, но Динни казалось, что собеседница много старше ее. Она привыкла веско и категорически — хоть и не глубоко — судить о вещах и людях; о чем бы ни заходила речь, у нее обо всем было свое мнение. Она незаменима в беде — решила Динни; вот уж кто постоит за своих, — но зато будет править ими железной рукой. Под ее напористой деловитостью Динни чувствовала какое-то странное, хищное очарование, — стоит ей захотеть, и она вскружит голову любому мужчине. Хьюберта она покорит с первого взгляда! И, придя к такому выводу, Динни серьезно задумалась, хочет ли она этого. Вот та самая девушка, которая сразу же заставит брата забыть обо всех его злоключениях. Но хватит ли у него сил и энергии, чтобы с ней совладать? А вдруг он влюбится, а ей не нужен будет совсем? Или влюбится и попадет к ней под башмак? И к тому же… деньги! Если Хьюберт не получит назначения или вынужден будет уйти в отставку, — на что они будут жить? Не считая жалованья, у него только триста фунтов в год, а у девушки, по-видимому, — ни гроша. Да, все это — палка о двух концах. Если Хьюберту дадут снова окунуться в армейскую жизнь, ему ничего больше и не нужно. Если же он и дальше останется без дела, ему нужно отвлечься, но он не может себе этого позволить. И в то же время разве такая девушка не сделает карьеру тому, за кого выйдет замуж? Они продолжали беседовать об итальянской живописи.
— Между прочим, — сказала вдруг Джин, — лорд Саксенден говорит, что вам от него что-то нужно.
— Да?
— Что именно? Я заставлю его это сделать.
Динни улыбнулась.
— Как?
Джин бросила на нее взгляд из-под ресниц.
— Да очень просто. Чего вы от него хотите?
— Я хочу, чтобы моего брата вернули в полк или — еще лучше — дали ему какую-нибудь должность. У него неприятности из-за боливийской экспедиции профессора Халлорсена.
— Этого высокого? Поэтому его сюда и пригласили?
Динни показалось, что ее просто раздевают донага.
— Откровенно говоря, да.
— Что ж, он довольно красивый.
— Это говорит и ваш брат.
— Алан — человек благородный. Он ведь просто бредит вами.
— Он мне и это уже сказал.
— Наивное дитя. Но, говоря серьезно, взяться мне за лорда Саксендена?
— Зачем вам беспокоиться?
— Люблю совать нос в чужие дела. Дайте мне только волю, и я принесу вам это назначение на блюдечке.
— Мне сообщили из вполне достоверных источников, — сказала Динни, — что лорду Саксендену палец в рот не клади.
Джин потянулась.
— Ваш брат Хьюберт похож на вас?
— Ничуть; у него темные волосы и карие глаза.
— Знаете, наши семьи когда-то были в родстве. Вас интересует проблема наследственности? Я развожу эрдель-терьеров и не очень-то верю во всякие теории о передаче наследственности только по мужской или только по женской линии. Свойства передаются как через самцов, так и через самок, в любой точке родословной.
— Возможно; но если лица моего отца и брата покрыть паутиной, они будут точной копией портрета самого дальнего из наших предков.
— А у нас есть портрет одной из Фицгербертов, которая вышла замуж за Тасборо в тысяча пятьсот сорок седьмом году, — она вылитая я, если не считать рюша; у меня даже руки как у нее.
Девушка протянула Динни свои длинные бронзовые руки, чуть скрючив пальцы.
— Какая-нибудь наследственная черта, — продолжала она, — может сказаться через несколько поколений. Это страшно интересно. Хотела бы я посмотреть на вашего брата, если он так на вас не похож.
Динни улыбнулась.
— Я попрошу его приехать за мной на машине из Кондафорда. Может, вы тогда решите, что он не стоит ваших хлопот.
Тут в гостиную вошли мужчины,
— У них такой вид, — шепнула Динни, — будто они задают себе вопрос: «Хочу ли я посидеть рядом с особой женского пола, и если да, то зачем?» У мужчин после обеда очень смешной вид!
Молчание нарушил голос сэра Лоренса:
— Саксенден, Помещик, — партию в бридж?
При этих словах тетя Уилмет и леди Генриетта привычно поднялись с дивана, на котором тихонько о чем-то спорили, и перешли туда, где им предстояло провести остаток вечера; за ними двинулись лорд Саксенден и Помещик.
— Вам не кажется, что страсть к бриджу растет, как дикое мясо? сказала с гримасой Джин Тасборо.
— Кто еще? — спросил сэр Лоренс. — Адриан? Нет. Профессор?
— Пожалуй, нет, сэр Лоренс.
— Флер, тогда мы с тобой против Эм и Чарлза. Идемте и поскорее с этим покончим.
— Не думаю, чтобы дикое мясо росло на дяде Лоренсе, — сказала вполголоса Динни. — А! Профессор! Вы знакомы с Джин Тасборо?
Халлорсен поклонился.
— Вечер сегодня необыкновенный, — послышался голос молодого Тасборо. Не пойти ли нам погулять?
— Майкл, — сказала, поднимаясь, Динни, — мы пошли гулять.
Вечер и в самом деле был необыкновенный. Листья каменных дубов и вязов неподвижно повисли в воздухе. Звезды горели как алмазы. Роса еще не выпала. В темноте трудно было различить окраску цветов. Редкие звуки нарушали тишину — дальний крик совы где-то у реки, жужжание майского жука. Было совсем тепло, и сквозь подстриженные кипарисы смутно белел освещенный дом. Динни с моряком шли впереди.
— Сегодня такая ночь, — сказал он, — когда можно заглянуть в тайны мироздания. Отец мой — славный старик, но его проповеди могут убить всякую веру. А вы еще верите?
— В бога? — спросила Динни. — Пожалуй, хоть ничего в этом и не понимаю.
— А вы не находите, что думать о боге можно только, когда ты один, под открытым небом?
— Я испытывала какое-то волнение и в церкви.
— Одного волнения мало, — надо постичь бесконечное созидание в бесконечности миров. Вечное движение и в то же время вечный покой… А этот американец, кажется, славный малый.
— Вы говорили с ним о братских чувствах наших народов?
— Нет, о чувствах я хочу говорить с вами. При королеве Анне у нас был общий пра-пра-пра-пра-прадед; у нас сохранился его портрет, — сущее страшилище в парике. Так что мы с вами родня… и, значит, должны любить друг друга.
— Вот как? Родство проявляется по-разному. Нет ссоры хуже, чем в своей семье.
— Вы это о нас и американцах?
Динни кивнула.
— И все-таки, — сказал моряк, — я твердо знаю, что в любой потасовке предпочту драться плечом к плечу с американцем, а не с кем-нибудь другим. Да, пожалуй, мы все так думаем на флоте.
— Это потому, что у нас с ними общий язык?
— Нет. У нас есть что-то общее в закваске и во взглядах на жизнь.
— Да, если речь идет об американцах английского происхождения.