Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 9
Шрифт:
— Простите, что я читаю. Это от жены. Понимаете, она у меня прикована к постели.
— Какая жалость…
— Ужасно! Бедняжка!
Он сунул письмо в карман, набил рот ветчиной и взглянул на Динни. Глаза у него оказались голубые, а брови — темнее волос — были похожи на связки рыболовных крючков. Глаза были немного навыкате — точно говорили: «Аи да я! Аи да я!» Но тут она заметила вошедшего Халлорсена. Он нерешительно остановился в дверях, потом, увидев ее, подошел к свободному месту с ней рядом.
— Можно мне сесть тут, мисс Черрел? — спросил он с поклоном.
— Конечно; если хотите завтракать, еда стоит вон там.
— Кто это такой? — спросил лорд Саксенден, когда Халлорсен отправился за пропитанием. — Явный американец.
— Профессор Халлорсен.
— Да? А! Написал книгу о Боливии. Так?
— Да.
— Красивый парень.
— Настоящий мужчина.
Лорд Саксенден посмотрел на нее с удивлением.
— Попробуйте ветчины. Кажется, я знал в Харроу вашего дядю.
— Дядю Хилери? Да, он мне говорил.
— Как-то раз он держал со мной пари на три стакана земляничного сиропа против двух, что первый сбежит по ступенькам до спортивного зала.
— Вы выиграли?
— Нет, но так и не заплатил свой проигрыш.
— Как же так?
— Он растянул ногу, а я вывихнул колено. Он доскакал на одной ноге, а я так и остался лежать. Мы провалялись до конца триместра, а потом я ушел из Харроу. — Лорд Саксенден фыркнул. — Так что я все еще должен ему три стакана земляничного сиропа.
— Я думал, это мы, в Америке, любим плотно позавтракать, — сказал, усаживаясь, Халлорсен, — но где уж нам тягаться с вами.
— Вы знакомы с лордом Саксенденом?
— Лорд Саксенден… — с поклоном повторил Халлорсен.
— Здравствуйте. У вас в Америке ведь нет таких куропаток, как наши?
— Кажется, нет. С удовольствием их постреляю. Первоклассный кофе, мисс Черрел.
— Да, — сказала Динни, — тетя Эм гордится своим кофе.
Лорд Саксенден выпрямился еще больше.
— Попробуйте ветчину. Я не читал вашей книги.
— Разрешите вам ее прислать; буду польщен, если вы ее прочтете.
Лорд Саксенден продолжал жевать.
— Да, вам стоит прочесть эту книгу, лорд Саксенден, — сказала Динни, а я пришлю вам другую на ту же тему.
Лорд Саксенден пристально на нее поглядел.
— Вы оба очень любезны, — сказал он. — Это клубничный джем? — и протянул к нему руку.
— Мисс Черрел, — вполголоса сказал Халлорсен, — мне бы хотелось, чтобы вы просмотрели мою книгу и отметили те места, где я, по-вашему, несправедлив. Я писал эту книгу, когда все во мне еще кипело.
— Не пойму, какая сейчас от этого польза.
— Если хотите, я выброшу эти места из второго издания.
— Как это мило с вашей стороны, — ледяным тоном произнесла Динни, — но сделанного не воротишь.
Халлорсен понизил голос еще больше:
— Я просто в отчаянии, что вас огорчил.
Динни словно обдало волной самых противоречивых чувств! — досады, торжества, холодной мстительности, иронии.
— Вы огорчили не меня, а моего брата.
— Это можно исправить, если взяться за дело всем вместе.
— Не знаю. Динни поднялась.
Халлорсен тоже встал и поклонился, когда она шла к двери. «Ну до чего же вежлив», — подумала Динни.
Все утро она провела в укромном уголке парка, скрытом со всех сторон живой изгородью из тисовых деревьев, за чтением дневника Хьюберта. Солнце пригревало вовсю, а жужжание пчел над цинниями, пентстемонами, мальвами, астрами и сентябрьскими маргаритками навевало покой. В этом мирном убежище она снова почувствовала, как ей не хочется выставлять напоказ душевные переживания Хьюберта. В дневнике не было нытья или жалоб, но Хьюберт писал о физических и моральных муках с откровенностью, не рассчитанной на посторонних. Изредка сюда доносились звуки выстрелов; облокотившись на изгородь, Динни посмотрела в поле.
Чей-то голос произнес:
— Вот ты где!
За изгородью стояла тетя Эм с двумя садовниками; широкие поля ее соломенной шляпы свисали до самых плеч.
— Я сейчас обойду изгородь, Динни. Босуэл и Джонсон, можете идти. Мы займемся портулаком после обеда. — Она посмотрела на Динни из-под полей своей шляпы. — Это с Майорки, — так хорошо защищает.
— Но почему Босуэл и Джонсон [75], тетя?
— Босуэл у нас давно; дядя долго искал, пока не нашел Джонсона. Теперь он заставляет их ходить только вместе. А ты тоже поклонница доктора Джонсона, Динни?
— По-моему, он слишком часто употреблял слово «сэр».
— Флер взяла мои садовые ножницы. А это что у тебя?
— Дневник Хьюберта.
— Грустно?
— Да.
— Я приглядывалась к профессору Халлорсену, — за него надо взяться.
— Начни с его нахальства, тетя Эм.
— Надеюсь, они подстрелят хоть несколько зайцев, — сказала леди Монт, всегда хорошо иметь про запас заячий суп. Уилмет и Генриетта Бентуорт уже поспорили.
— О чем?
— Понятия не имею, — не то насчет парламента, не то насчет портулака; они только и знают, что спорят. Генриетта столько времени провела при дворе!
— А это плохо?
— Она славная женщина. Я люблю Ген, но она так кудахчет. Что ты будешь делать с этим дневником?
— Покажу Майклу и спрошу его совета.
— Никогда не слушай его советов, — сказала леди Монт, — он славный мальчик, но ты его не слушай; у него странные знакомства — издатели и тому подобное.
— Потому-то мне и нужен его совет.
— Спроси Флер, она умница. У вас есть такие циннии в Кондафорде? Знаешь, мне кажется, что Адриан скоро свихнется.
— Тетя Эм!