Джульетта
Шрифт:
Не успела я глазом моргнуть, как крестник Евы-Марии ушел, оставив меня наедине с диретторе Россини в неловком молчании. Только когда я заполнила все бланки, которые он передо мной выложил, директор гостиницы позволил себе улыбнуться:
– Значит, вы подруга капитана Сантини?
Я оглянулась.
– Вы имеете в виду человека, который только что ушел? Нет, мы не друзья. Как, вы сказали, его фамилия? Сантини?
Диретторе Россини явно счел меня непонятливой.
– Его зовут капитан Сантини! Он, как это по-вашему сказать… Глава
Наверное, у меня сделался ошарашенный вид, потому что Россини поспешил меня успокоить:
– Не беспокойтесь, у нас в Сиене нет преступников! Сиена - очень тихий город. Был один негодяй… - хмыкнул директор, вызывая звонком коридорного, - и того давно посадили.
Несколько часов я мечтала о том, чтобы завалиться спать, но теперь, оказавшись в номере с кроватью, принялась бегать из угла в угол, переживая, что Алессандро Сантини пробьет меня по полицейской базе и откроет мое темное прошлое. Меньше всего мне хотелось, чтобы кто-то в Сиене вытащил на свет старое дело Джулии Джейкобе и досрочно прервал мои поиски сокровищ.
Чуть позже, когда я позвонила Умберто сказать, что добралась нормально, он, должно быть, что-то угадал по моему голосу.
– Ничего не случилось, - ответила я на его расспросы.
– Просто один «костюм от Армани» разнюхал, что у меня два имени.
– Он же итальянец, - разумно возразил Умберто.
– А итальянец сквозь пальцы посмотрит на мелкое правонарушение, если нарушительница в красивых туфлях. Ты в красивых туфлях? Ты надела туфли, которые я велел тебе надеть? Принципесса?…
В отчаянии я посмотрела на свои шлепанцы.
– Мне хана.
Заснув, наконец, поздно вечером, я сразу увидела сон, который не повторялся уже несколько месяцев, но преследовал меня с самого детства. Во сне я бродила по роскошному замку с мозаичными полами и сводчатыми, как в церкви, потолками, проходя через лес массивных мраморных колонн, открывая одну позолоченную дверь за другой и гадая, куда подевались люди. Единственным источником света служили узкие витражные окна высоко над головой. Цветные лучи тускло освещали темные углы пустых громадных залов.
Бродя по замку, я чувствовала себя потерявшимся ребенком, но особенно пугало ощутимое присутствие иных существ, которые никогда не показывались. Если я останавливалась, они начинали перешептываться и толкаться вокруг подобно призракам. Но и эти эфирные создания тоже были в ловушке и метались в поисках выхода.
Только прочитав в старших классах шекспировскую пьесу, я поняла, что мои невидимые демоны шепчут отрывки из «Ромео и Джульетты» - не как актеры со сцены, но невнятно и со сдержанной силой, словно заклинания или проклятия.
I.IІІ
Через три часа проснется милая Джульетта.
Понадобились колокола базилики на пьяцца, чтобы меня разбудить. Через две минуты в дверь постучал диретторе Россини, справедливо решив, что я не могла не проснуться от такого звона.
– Извините!
– Не дожидаясь приглашения, он втащил в номер огромный чемодан и пристроил его на подставку для багажа.
– Вот, прислали для вас вчера вечером.
– Подождите!
– Я отпустила дверь и запахнула гостиничный халат как можно плотнее.
– Это не мой чемодан!
– Я знаю.
– Вытащив фуляровый платок из нагрудного кармана, диретторе вытер со лба капли пота.
– Это от contessa [14] Салимбени. Вот записка.
– Что такое «contessa»?
– полюбопытствовала я, принимая записку.
– Обычно, - с некоторым достоинством заявил Россини, - я не таскаю чемоданы. Но для contessa Салимбени…
– Она одолжила мне свою одежду?
– Не веря глазам, я уставилась на лаконичное, написанное от руки письмо.
– И туфли?
– Пока не прибудет ваш багаж. Он сейчас во Фриттоли.
Обладательница изящного почерка, Ева-Мария заранее сокрушалась, что платья будут сидеть на мне неважно, но, как писала она, все лучше, чем бегать нагишом.
С упоением рассматривая наряды из чемодана, я снова обрадовалась, что Дженис нет рядом. В доме тетки Роуз двум модницам было бы тесно, и, к вящему огорчению Умберто, я выбрала антимодный стиль. В школе Дженис осыпали комплиментами подружки, чья жизнь проходила под созвездием имен известных дизайнеров, а мне доставалось восхищение девчонок, проторивших тропку к секонд-хэнду, но лишенных чутья, чтобы купить то, что покупала я, и смелости это носить. Не то чтобы я не любила красивую одежду, просто не хотела показывать сестрице, что и я неравнодушна к своей внешности: ведь что бы я ни придумала, она и здесь легко превзошла бы меня.
К окончанию колледжа у меня сложился имидж одуванчика на клумбе хорошего общества - по-своему красивого сорняка. Расставив - справа и слева - на рояле наши выпускные фотографии, тетка грустно улыбнулась и заметила, что из всех наук я больше всего преуспела в искусстве быть анти-Дженис.
Поэтому прекрасная дизайнерская одежда Евы-Марии была не в моем стиле, но что оставалось делать? После вчерашнего разговора с Умберто я решила забыть на время про шлепанцы и уделить внимание своей bella figura [15] . В конце концов, меньше всего мне нужно, чтобы Франческо Макони, мамин финансовый консультант, счел меня сомнительной особой, не вызывающей доверия.
Один за другим я примеряла наряды Евы-Марии, поворачиваясь то так, то этак перед зеркальной дверцей шкафа, пока нечаянно не скомбинировала узкую мини-юбку и ярко-красный с черными акцентами жакет. Вид у меня стал такой, словно я только что вышла из «ягуара» с четырьмя идеально подобранными друг к другу чемоданами и крохотной собачкой по кличке Бижу. А главное, я выглядела так, словно ем фамильные сокровища и финансовых советников на завтрак.
Кроме того, в чемодане нашлись подходящие туфли.