Джульетта
Шрифт:
– Привет!
– При виде меня Малена обрадовалась как старой знакомой.
– Я гляжу, Луиджи постарался на славу.
– Он гений, - Я облокотилась на холодную стойку, чувствуя себя как дома.
– Ни за что не уеду из Сиены, пока он тут.
Малена рассмеялась теплым грудным смехом, снова заставившим меня задуматься о каком-то секретном ингредиенте этой натуры. Чем бы ни была эта составляющая, мне ее остро недоставало. Не просто уверенность в себе, но способность любить себя восторженно и щедро, и душу, и тело, и спокойная убежденность, что каждый мужчина на земле дымится от желания заняться
– Держи.
– Малена поставила передо мной эспрессо и, подмигнув, добавила бисквит.
– Ешь побольше. Это придаст тебе… как это… темперамента.
– Какая хищная птица, - сказала я, показывая на фонтан.
– Кто это, орел?
– Да, орел, по-итальянски «аквила». Этот фонтан - наш… ну как же это… - Малена закусила нижнюю губу, вспоминая слово.
– Фонте баттесимале… крестильный фонтан, вот как! Сюда мы приносим наших младенцев, чтобы они стали аквилини, орлятами.
– Так это контрада Орла?
– Я огляделась, отчего-то занервничав. По спине пробежал холодок.
– Это правда, что орел изначально был символом рода Марескотти?
– Да, - кивнула Малена.
– Орел пришел к нам от римлян, потом его перенял Шарлемань - Карл Великий, в армии которого воевали Марескотти, и впоследствии нам был пожалован этот имперский символ. Но в наши дни этого уже никто не знает.
Я была почти уверена, что Малена так уважительно говорит о Марескотти, потому что и сама принадлежит к этому благородному семейству, но не успела я спросить, как между нами полной луной всплыло улыбающееся лицо официанта:
– За исключением тех, кто работает в этом баре. Мы уже все наизусть выучили историю о ее большой птичке.
– Не обращай внимания, - сказала мне Малена, делая вид, что намеревается ударить его по голове подносом.
– Он из контрады делла Торре - Башни.
– Она сделала гримасу.
– Прирожденные шуты.
Посреди всеобщего веселья мое внимание привлек шум снаружи. Черный мотоцикл, на котором сидел байкер в шлеме с опущенным непрозрачным щитком, на секунду затормозил у кафе, вгляделся внутрь через стеклянную дверь и снова умчался, взревев мотором.
– «Дукати монстр С-4», - нараспев продекламировал официант, словно читая рекламу в журнале, - Настоящий уличный хулиган. Мотор с жидкостным охлаждением. Заставляет мужчин жаждать крови, и они просыпаются в поту, пытаясь поймать мечту. Но у байка нет захватов для рук, так что… - Он намекающе похлопал себя по животу.
– Не сажай девушку кататься, если у тебя нет накачанной антиблокировочной системы тормозов.
– Баста, баста, Дарио!
– перебила Малена.
– Tu parli di Iniente! [29]
– Вам знаком этот тип?
– спросила я, стараясь говорить небрежно, но чувствуя себя как на иголках.
– Этот?
– Она с пренебрежением округлила глаза.
– Знаешь, как люди говорят? Кто гремит на всю улицу, у того в голове много пустоты.
– Я не на всю улицу гремлю!
– возмутился Дарио.
– Я не о тебе, тупица! Я говорю об этом ничтожестве на мотоцикле!
– Вы знаете, кто это?
– повторила я.
Малена пожала плечами:
– Мне нравятся мужчины с машинами. Парни на мотоциклах - это плейбои. На мотоцикле только девушек катать. Разве посадишь на него детей, невесту, тещу?
–
– Поэтому я коплю на мотоцикл.
Несколько клиентов, ожидавших в очереди за мной, начали шумно выражать недовольство и хотя Малена невозмутимо игнорировала их столько, сколько хотела, я сочла за лучшее отложить расспросы о Марескотти до другого раза.
По дороге из бара я беспокойно вертела головой, высматривая мотоцикл, но его нигде не было видно. Конечно, нельзя сказать наверняка, но интуиция подсказывала - это тот самый тип, который пугал меня прошлой ночью. Если этот плейбой действительно ищет ту единственную, которая сумеет по достоинству оценить его великолепный пресс, я знаю массу более удачных способов завязать знакомство.
Когда владелец букинистической лавки, наконец, вернулся с обеда, я сидела на верхней ступеньке, прислонившись спиной к двери, уже почти решив оставить свою затею. Но мое терпение было вознаграждено: милая старушка, чье высохшее тельце, казалось, поддерживает исключительно неуемное природное любопытство, кивнула, едва взглянув на учетную карточку.
– Да-да, - сказала она, ничуть не удивившись.
– Это из университетского архива. Историческая коллекция. По-моему, они до сих пор пользуются старым каталогом. Дайте-ка посмотрю… Да, вот это означает «позднее Средневековье», а это - «местный». А вот, смотрите… - она вела пальцем по коду на карточке, - эта буква означает полку К, а это номер ящика, 3-176. Правда, здесь не сказано, что в ящике… Но код, означает именно это.
– С ходу разрешив загадку, старушка взглянула на меня, надеясь получить новую: - Откуда у вас эта карточка?
– От матери… Скорее от отца. Он был профессором университета. Патрицио Толомеи.
Бабулька просияла как рождественская елка.
– Я его помню! Я была его студенткой! Вы знаете, именно он собрал ту коллекцию! Я два лета подряд приклеивала номера на ящики. Не понимаю, почему он вынул эту карточку. Он приходил в бешенство, если учетной карточки не оказывалось на месте.
Кафедры Сиенского университета разбросаны по всему городу, но до исторического архива было рукой подать - сразу за городскими воротами Порта Туфи. Некоторое время я искала нужное здание среди безликих фасадов вдоль Дороги. Единственное, что выдавало образовательное учреждение, - коллаж из постеров социалистического направления на бетонном заборе.
Надеясь сойти за студентку, я вошла через дверь, которую мне описала владелица букинистической лавки, и направилась прямо в подвал. Из-за сиесты или потому, что летом здесь никого не было, я спустилась вниз, никого не встретив. В архиве было приятно прохладно и тихо. Дело начинало казаться до неприличия простым.
С единственной учетной карточкой в качестве путеводной нити я бродила по архиву, тщетно пытаясь отыскать нужную полку. Это была отдельная коллекция, как объяснила старушка, и даже двадцать лет назад ей редко пользовались. Мне предстояло зайти в самую дальнюю часть архива, но дело усложнял факт, что все отделы архива казались мне отдаленными. Попадавшиеся мне полки вообще не имели ящиков. Это были обычные книжные полки с книгами, а не артефактами. Среди них не было томика с биркой «К 3-176» на корешке.