Джульетта
Шрифт:
– Не поняла, а куда смотрел Умберто?
– Ха!
– Слезы у Дженис сразу высохли.
– Ты хочешь сказать, Лучано?
– Она взглянула на меня, проверяя, достаточно ли я шокирована.
– Хорошо, что спросила. Старый добрый Берди оказался нелегальным эмигрантом, головорезом, гангстером - выбирай. Все эти годы он скрывался в нашем розовом саду, пока его разыскивали и копы, и мафия. Ну, естественно, старые дружки-бандиты его, в конце концов, нашли, и он… - Она прищелкнула пальцами свободной руки: - Фьюить, драпанул!
Я перестала сдерживать дыхание, несколько раз с трудом сглотнув, чтобы сдержать рвущийся обратно особый ликер семейства Марескотти, который должен
– А фамилия его не Салимбени, часом?
От удивления Дженис даже забыла, что не может наступить на левую ногу.
– Ух, ты, Господи!
– восхитилась она, снимая руку с моей шеи.
– Значит, ты все-таки замешана в этом дерьме!
Тетка Роуз часто говорила, что наняла Умберто за вишневый пирог. Он действительно умел готовить невероятно вкусные десерты, но основная причина заключалась в том, что без Умберто тетка была беспомощна. На нем было все: кухня, сад, дом, - и при этом он умел делать вид, что его вклад - сущий пустяк по сравнению с глобальными задачами, которые, шутя, решает тетка Роуз, вроде составления букета для обеденного стола или отыскания трудных английских слов в Оксфордском словаре.
Подлинный гений Умберто заключался в способности заставить нас верить в нашу самостоятельность, словно он потерпел бы неминуемую неудачу, распознай мы его руку во всем хорошем. Он был всесезонным Санта-Клаусом, которому только в радость раздавать подарки крепко спящим.
Как большинство событий нашего детства, первое появление Умберто на пороге нашей американской жизни всегда было окутано покровом молчания. Ни Дженис, ни я не могли припомнить времени, когда его с нами еще не было. Когда изредка под пристальным оком полной луны мы лежали в кроватях и старались превзойти друг друга воспоминаниями о подробностях нашего экзотического детства в Тоскане, Умберто всегда в них присутствовал.
В каком- то смысле я любила его больше, чем тетку Роуз, -он всегда принимал мою сторону и называл меня своей маленькой принцессой. Он никогда не говорил прямо, но все чувствовали его подспудное неодобрение отвратительных манер Дженис и тонкую поддержку всякий раз, когда я решала не следовать ее примеру.
Когда Дженис просила у него рассказать сказку на ночь, то получала короткую нравоучительную моралите, где в конце обязательно отрубали кому-нибудь голову. Когда же я сворачивалась клубочком на кухонной лавке, Умберто приносил мне особое печенье в синей жестянке и рассказывал нескончаемые истории о рыцарях, прекрасных девах и зарытых сокровищах. Когда я подросла, и начала что-то понимать, он уверял меня, что Дженис свое получит, и очень скоро. Куда бы в жизни она ни пошла, она потащит за собой свой ад, ибо она сама и есть ад, и в свое время она поймет, что ее характер и есть ее наказание. Я, напротив, принцесса, и однажды, если я не поддамся дурному влиянию и удержусь от непоправимых ошибок, встречу симпатичного принца и вручу ему мое волшебное сокровище.
Как же мне было не любить Умберто?
Перевалило за полдень, когда мы с Дженис выложили друг другу все свои новости. Сестрица пересказала все, что узнала в полиции об Умберто, вернее, о Лучано Салимбени, - надо признаться, негусто, а я рассказала все, что случилось со мной после приезда в Сиену.
Мы ели ленч на пьяцца дель Меркато с видом на улицу Недовольных и глубокую зеленую долину. Официант сообщил, что за долиной пролегает мрачная дорога с односторонним движением, улица Врат правосудия, в конце которой в Средние века казнили приговоренных.
– Прелестно, - сказала Дженис, положив локти на стол и шумно прихлебывая суп риболлито. Недолгая
– Не удивительно, что старый Берди не хотел сюда возвращаться.
– Все же я не могу поверить, - пробормотала я, вяло ковыряя свою еду. Вид обедающей Дженис всегда начисто лишал меня аппетита, а тут еще такие новости.
– Если он действительно убил маму и папу, отчего не прикончил и нас?
– Знаешь, - сообщила Дженис, - иногда мне казалось, что он это планирует. Ей-богу, у него глаза становились как у серийного убийцы.
– Может, он мучился от раскаяния?
– предположила я.
– Или, - перебила Дженис, - мы были ему нужны - по крайней мере ты, чтобы выцарапать мамину шкатулку у мистера Макарони.
– Вот интересно, - продолжала я, пытаясь применять логику там, где простой логики было недостаточно, - мог он нанять Бруно Карреру следить за мной?
– Ну, ясное дело!
– выкатила глаза Дженис.
– Можешь не сомневаться, он и твоим барсиком манипулирует.
Я посмотрела на нее тяжелым взглядом, которого сестрица не заметила.
– Надеюсь, ты говоришь не об Алессандро?
– М-м-м, Алессандро, - сказала она, словно пробуя имя на язык.
– Ладно, отдаю его тебе, Джулс. Такого и подождать не грех, если только он не в упряжке с Берди.
– Ты отвратительна, - сказала я, не позволяя себя расстроить.
– И ты ошибаешься.
– Неужели?
– Дженис не любила ошибаться.
– Тогда объясни, почему он вломился в твою комнату?
– Что?!
– То самое.
– Она неторопливо макнула последний ломтик хлеба в оливковое масло.
– В ту ночь, когда я спасла тебя от ищейки по имени Бруно и ты в стельку упилась с артмейстером, Алессандро устроил адскую вечеринку в твоем номере. Не веришь?
– Она сунула руку в карман, радуясь возможности раскрыть, так сказать, мне глаза.
– Тогда сама посмотри.
Вынув сотовый телефон, она показала мне серию нечетких фотоснимков человека, забирающегося на мой балкон. Нигде не было видно, что это именно Алессандро, но Дженис утверждала, что это был он, а я знаю сестрицу достаточно давно, чтобы заметить на ее лице редкие подергивания мышц около рта, начинавшиеся, когда она говорила правду.
– Мне очень жаль, - сказала она почти искренне, - что накрылись твои маленькие фантазии, но тебе нужно знать, что твой Винни-Пух ходит не только за медом.
Я швырнула ей телефон, не зная, что сказать. За последние несколько часов на меня обрушилось слишком много информации, и я, как переполненная водой губка, отказывалась воспринимать что-нибудь еще. Сперва Ромео, мертвый и похороненный, потом Умберто, переродившийся в Лучано Салимени, а теперь еще и Алессандро…
– Не смотри на меня коброй!
– прошипела Дженис, привычно узурпируя стратегическую моральную высоту.
– Я тебе услугу оказываю! Представь, что ты влюбилась в этого парня, а потом узнала, что его интересуют только фамильные драгоценности!
– Почему бы тебе не оказать мне еще одну услугу?
– Я откинулась на спинку стула, чтобы оказаться как можно дальше от Дженис.
– Объясни, во-первых, как ты меня нашла, а во-вторых, для чего этот идиотский спектакль с Ромео.
– Ни слова благодарности, и так всю жизнь!
– Дженис снова полезла в карман.
– Если бы я не спугнула Бруно, ты, может, сейчас валялась бы мертвой! На, смотри, если тебя волнует, придира чертова.
– Она швырнула письмо через стол, едва не попав в миску с соусом.
– Сама читай. Это настоящее письмо настоящей тетки Роуз, которое мне отдал настоящий мистер Гэллахер. Да, воздуху в грудь набери - это все, что она нам оставила.