Джульетта
Шрифт:
– Я хочу, чтобы ты, - сказал Салимбени своему сыну, - отвез монну Джульетту в Рокка ди Тентеннано и присмотрел, чтобы ее должным образом… устроили.
– Так быстро?
– воскликнул молодой человек.
– А ты не думаешь, что пойдут слухи?
– Слухи уже пошли, - мрачно отозвался Салимбени, явно привыкший к откровенным разговорам с сыном.
– И я не хочу, чтобы дело дошло до бунта. Тебальдо, Ромео, все такое прочее… Да и тебе не помешает на время уехать из города, пока люди не подзабудут эту историю. Слишком много всего случилось в последнее время. Чернь волнуется. Это
Нино издал звук, который мог означать только саркастическую усмешку.
– Может, тебе поехать вместо меня? Перемена климата…
– Молчать!
– У панибратства Салимбени имелся предел.
– Поедешь ты и увезешь ее с собой. Глаза б мои не смотрели на эту непокорную шлюху! Мне тошно держать ее в своем доме. А когда приедешь в Рокка, я хочу, чтобы ты задержался там на некоторое время.
– Остаться в Рокка?
– Для Нино не было ничего противнее, чем торчать в деревне.
– И надолго?
– Пока она не забеременеет.
Возникла многозначительная пауза. Маэстро Амброджио вцепился в лестницу обеими руками, потому что у него подкосились ноги.
– О нет, - попятился Нино, про себя находя эту просьбу нелепой.
– Только не я. Пусть кто-то другой. Кто угодно.
С побагровевшим от ярости лицом Салимбени подошел к сыну и взял его за ворот.
– Нет нужды говорить тебе, что происходит. На карту поставлена наша честь. Я бы с радостью прикончил ее, но она Толомеи. Придется поселить ее в глуши, куда никто не заглядывает; пусть возится с детьми и уберется с моих глаз.
– Он отпустил сына.
– Люди скажут, что я поступил милосердно.
– Дети?
– Отцовский план нравился Нино все меньше и меньше.
– Сколько же лет прикажешь мне спать с этой моей матерью?
– Ей шестнадцать, - огрызнулся Салимбени.
– И ты сделаешь, как я приказываю. Еще до конца зимы я хочу, чтобы все в Сиене знали, что она беременна моим ребенком. Желательно мальчиком.
– Приложу все усилия, - иронически отозвался Нино.
Уловив легкомысленные нотки в интонациях сына, Салимбени предостерегающе поднял палец:
– Но Боже тебя упаси не уследить за ней. Никто, кроме тебя, не должен ее касаться! Я не желаю хвастаться бастардом.
Нино вздохнул.
– Хорошо. Стану Парисом, увозящим жену старика. Хотя она ведь тебе не жена?
Звонкая оплеуха не стала для Нино неожиданностью - он сам напрашивался на нее.
– Так и надо, - сказал он, отступая.
– Бей меня каждый раз, когда я говорю правду, и награждай, когда поступаю дурно. Скажи, чего ты хочешь: уничтожить соперника, друга, девичью невинность, - я все сделаю. Но не проси уважать тебя после этого.
Когда поздно вечером маэстро Амброджио вернулся в мастерскую, он ни о чем не мог думать, кроме как о подслушанном разговоре. Как в его родной благочестивой Сиене могла расцветать ядовитым цветом столь изощренная порочность? Почему никто не пытается остановить негодяев? Художник чувствовал себя старым и немощным. Он уже жалел, что ходил в палаццо Салимбени: каким облегчением было бы не знать о гнусном плане!
Придя в мастерскую, он обнаружил, что синяя дверь приоткрыта. Маэстро неуверенно подумал, что забыл запереть
– Эй!
– Он толкнул дверь и боязливо переступил порог, удивившись зажженным лампам.
– Кто здесь?
Почти сразу кто-то оттащил его от двери и плотно прикрыл ее. Повернувшись лицом к ожидаемому врагу, маэстро, однако, увидел не злонамеренного незнакомца, а Ромео Марескотти. А рядом стоял брат Лоренцо с Данте на руках, зажимая псу морду, чтобы тот не лаял.
– Хвала небесам!
– воскликнул маэстро Амброджио, глядя на молодых людей и восхищаясь их густыми бородами.
– Вернулись, наконец, из дальних стран?
– Не таких уж дальних, - сказал Ромео. Слегка прихрамывая, он подошел к столу и сел.
– Мы скрывались в монастыре неподалеку отсюда.
– Вы оба?
– изумился художник.
– Брат Лоренцо, - пояснил Ромео, морщась и растирая ногу, - спас мне жизнь. Салимбени бросили меня в склеп умирать, но друг нашел меня и вернул к жизни. Я давно был бы мертв, если бы не он.
– Господь, - возразил брат Лоренцо, опуская, наконец, собаку на пол, - хочет, чтобы ты жил. И он пожелал, чтобы я тебе помог.
– Господь, - отозвался Ромео с тенью прежнего лукавства, - многого от нас хочет, не правда ли?
– Вы не могли вернуться более своевременно, - заторопился маэстро, бегая по мастерской в поисках вина и кружек.
– Я слышал…
– Мы тоже это слышали, - оборвал его Ромео.
– Но мне все равно. Я не оставлю ее с ним. Лоренцо хочет, чтобы я подождал, пока полностью не оправлюсь, но я не уверен, что вообще когда-нибудь стану прежним. У нас есть люди и лошади. Сестра Джульетты, монна Джианноцца, хочет вырвать сестру из лап Салимбени не меньше нашего.
– Молодой человек откинулся на спинку стула, слегка задыхаясь от своего монолога.
– Вы малюете фрески - стало быть, вхожи во все дома. Мне нужно, чтобы вы нарисовали мне план палаццо Салимбени…
– Прошу прощения, - растерялся маэстро Амброджио, - но что именно вы уже слышали?
Ромео и брат Лоренцо переглянулись.
– Я так понял, - с вызовом сказал монах, - что несколько недель назад Джульетту выдали замуж за Салимбени. Или это неправда?
– И это все, что вы знаете?
Молодые люди снова переглянулись.
– Что такое, маэстро?
– нахмурился Ромео.
– Только не говорите мне, что она уже носит его ребенка!
– О небо, нет!
– засмеялся художник, ощутив приятное головокружение.
– Совсем наоборот!
Глаза Ромео сузились.
– Я так понимаю, что он познал ее три недели назад, - с трудом выговорил он, словно эти слова душили его.
– Надеюсь, она не слишком полюбила его объятия?
– Мои дорогие друзья, - сказал маэстро Амброджио, отыскав, наконец, бутылку.
– Откройте же свой слух для самой невероятной из историй.
V.IV
Так приняли твой грех мои уста?
Мой грех… О, твой упрек меня смущает!