Джульетта
Шрифт:
Улыбнувшись на мой хмурый вид, Алессандро коснулся моей щеки:
– Вот вы и дома.
Мне понадобилась вся сила воли, чтобы не прильнуть к его руке. Несмотря на множество причин не доверять этому человеку, не говоря уже о флирте с ним, все, что я выдавила, было:
– Шекспиру бы это не понравилось.
Ничуть не обескураженный моим почти беззвучным отказом, Алессандро медленно провел пальцем по моей щеке, задержавшись в углу рта.
– Шекспиру знать не обязательно.
Что я увидела в его глазах, было мне так же чуждо, как неизвестный берег после бесконечных ночей в океане; за листвой джунглей я чувствовала присутствие
Что он увидел в моих, я не знаю, но его рука упала.
– Почему вы боитесь меня?
– прошептал он.
– Fammi capire, объясните же мне!
Я колебалась, но это был мой шанс.
– Я ничего о вас не знаю.
– Я весь перед вами.
– Где, - я указала на его грудь и пулю, висевшую под рубашкой, - это случилось?
Он на мгновение зажмурился, затем открыл глаза и позволил заглянуть прямо в его усталую душу.
– В хорошо знакомом вам Ираке.
Одно это слово разом похоронило мой гнев и подозрения под оползнем сочувствия.
– Хотите поговорить об этом?
– Нет. Следующий вопрос?
Мне понадобилась целая секунда, чтобы осмыслить потрясающий факт: при минимальном усилии я вытащила из Алессандро большую тайну. Или, по крайней мере, одну из них. Однако было не похоже, что остальное я раскопаю так же легко, особенно эпизод с разгромом моего номера.
– Вы… - начала я, но не решилась спросить напрямую. Тут же мне в голову пришла другая мысль, и я закончила вопрос иначе: - А вы не приходитесь какой-нибудь родней Лучано Салимбени?
Алессандро удивленно посмотрел на меня - он явно ожидал чего-то другого.
– А что? Вы считаете, он убил Бруно Карреру?
– Первым моим впечатлением было, - начала я как можно спокойнее, - что Лучано Салимбени давно мертв. Но возможно, меня неправильно информировали. Учитывая все, что уже случилось, и не исключая возможности, что он убил моих родителей, я считаю, что имею право знать.
– Я вытащила из воды сначала одну ногу, потом другую.
– Вы Салимбени. Ева-Мария - ваша крестная. Пожалуйста, объясните, как это все сочетается.
Видя, что я говорю серьезно, Алессандро застонал и запустил пальцы в волосы:
– Но это совершенно не…
– Пожалуйста.
– Ладно, - сдался он с глубоким вздохом, раздраженный больше собой, чем мной.
– Я объясню.
– Он думал довольно долго, видимо, решая, с чего начать, и, наконец, сказал: - Вы о Шарлемане слыхали?
– О Карле Великом?
– переспросила я, не уверенная, что правильно расслышала.
– Да, - кивнул Алессандро.
– Он был… очень высоким.
В этот момент у меня в животе громко заурчало, и я вспомнила, что ничего не ела со вчерашнего обеда, если не считать бутылки кьянти, банки маринованных артишоков и половинки шоколадного panforte [44] .
– Может, - предложила я, надевая туфли, - остальное расскажете за кофе?
На Кампо полным ходом шла подготовка к Палио. Мы прошли мимо горы песка, предназначенного для скакового круга. Алессандро опустился на колено и захватил пригоршню с таким благоговением, точно это был драгоценный шафран.
– Видите?
– обратился он ко мне.
– La terra in piazza.
– Дайте догадаться. Это значит - эта пьяцца является центром Вселенной?
– Почти. Это значит «земля на площади». Почва.
– Он положил песка мне в руку.
– Ощутите ее. Понюхайте ее. Она означает Палио.
– Когда мы зашли в первое же кафе и сели, он показал на рабочих, устанавливавших обитые мягким барьеры вокруг Кампо.
– Рай на земле - между барьерами Палио.
– Как поэтично, - сказала я, незаметно отряхивая ладони.
– Жаль, что Шекспир предпочитал Верону.
Он покачал головой:
– Вы никогда не устаете от своего Шекспира?
Я чуть не выпалила: «Эй, сам первый начал!» - но удержалась. Не было необходимости напоминать Алессандро, что, когда мы встретились в первый раз в саду его деда, я еще носила памперсы.
Несколько секунд мы сидели, скрестив взгляды как шпаги из-за Барда и многого другого, пока официантка не подошла принять заказ. Как только она удалилась, я подалась вперед, поставив локти на стол.
– Я жду, - напомнила я Алессандро, пропустив на этот раз пререкания, - когда вы расскажете о себе и Лучано Салимбени. Может, пропустим кусок о Шарлемане и перейдем сразу к…
В этот момент зазвонил его сотовый. Взглянув на дисплей, Алессандро извинился и встал из-за стола - наверняка с облегчением, что разговор опять откладывается. Я наблюдала за ним издали и думала - ну вот не может быть, чтобы он вломился в мой номер. Я знала Алессандро всего неделю, но готова была биться об заклад, что нужно нечто куда большее, чем заурядная девица, чтобы заставить этого мужчину потерять покой. В Ираке он едва не расстался с жизнью, но остался несломленным, даже напротив - закалил характер. Поэтому, если бы даже он действительно проник в мой номер, то не разворошил бы мои чемоданы как тасманский дьявол, оставив заношенные трусы висеть на люстре. Это просто не состыковывалось.
Когда пять минут спустя Алессандро вернулся к столу, я пододвинула ему чашку эспрессо с, как я надеялась, великодушной улыбкой. Но он едва взглянул на меня, бросил в чашку щепотку сахара и принялся размешивать. Что-то в его поведении изменилось. Я чувствовала, что кто-то сказал ему нечто неприятное и связанное со мной.
– Так, на чем мы остановились?
– непринужденно спросила я, потягивая капуччино через густую молочную пену.
– Ах да! Карл Великий был очень высоким и…
– Почему бы вам, - перебил Алессандро деланно небрежным тоном, - не рассказать о вашем друге на мотоцикле?
– Увидев, что от изумления я утратила дар речи, он добавил с иронией: - Вы же вроде бы рассказывали, что вас преследует парень на «дукати»?
– О!
– принужденно засмеялась я.
– Вы о том парне! Не знаю, я его больше не видела. Видимо, у меня ноги недостаточно длинные.
Алессандро не улыбнулся.
– Для Ромео - в самый раз.
Я чуть не подавилась кофе.
– Подождите, вы что, намекаете, что за мной следил соперник вашего детства?
Алессандро отвел глаза.
– Я ни на что не намекаю, просто интересуюсь.
Секунду мы сидели в тягостном молчании. Он явно о чем-то думал, а я ломала голову, соображая, что это может быть. Он знает о «дукати», но не догадывался, что на нем разъезжала моя сестрица. Возможно, полиция, тщетно прождав байкера у башни Манджия, конфисковала «дукати» до выяснения личности владельца и получения объяснений. По словам Дженис, ей хватило одного взгляда на негодующих полицейских, чтобы поджать хвост. Одного полицейского она бы обаяла в два счета, с двумя тоже свела бы все к шутке, но три сознательных бойскаута в форме были не по зубам даже моей сестрице.