Джульетта
Шрифт:
– Слушайте, - сказала я, пытаясь спасти остатки недавней близости.
– Надеюсь, вы не думаете, что я все еще… мечтаю о Ромео?
Алессандро ответил не сразу. Он заговорил неохотно, понимая, что выдает себя.
– Просто скажите, - начал он, водя ложкой по скатерти, - как вам понравился вид с верхней площадки башни Манджия?
Я возмущенно уставилась на него:
– Вы что, следили за мной?!
– Нет, - ответил он, явно не очень гордясь собой.
– За вами присматривает полиция. Для вашей же безопасности, на тот случай если человек, убивший Бруно, придет и
– Это вы их попросили?
– требовательно спросила я, глядя ему прямо в глаза. Ответ я прочла еще до того, как он прозвучал.
– А что, спасибо, - холодно сказала я.
– Жаль только, что их не было рядом позавчера, когда какой-то подонок вломился в мой номер!
Алессандро не дрогнул.
– Зато они были рядом вчера вечером. Они говорят, что видели мужчину в вашем номере.
Я захохотала - настолько абсурдной получалась ситуация.
– Бог знает что! Мужчина? У меня, в моей комнате?
– Видя, что Алессандро мне не верит, я перестала смеяться и горячо сказала: - Слушайте, вчера ни в моей комнате, ни на башне мужчины не было.
– Я с трудом удержалась от того, чтобы не прибавить: «А если бы и был, то это не ваше собачье дело», - но промолчала, потому, что, в общем-то, не хотела этого говорить. Вместо этого я рассмеялась: - Боже мой, мы ведем себя как семейная пара со стажем!
– Будь мы семейной парой со стажем, - без улыбки сказал Алессандро, - мне бы не пришлось спрашивать. Мужчиной в вашей комнате был бы я.
– Гены Салимбени, - покивала я, - снова подняли свои безобразные головки. Интересно, если бы мы были женаты, всякий раз, уходя, вы сажали бы меня на цепь в подземелье?
Он подумал, но недолго.
– Мне бы не пришлось. Узнав меня, вы не захотели бы никого другого. И, - он, наконец, положил ложку, - забыли бы всех, кого знали до меня.
Его слова - полушутливые, полусерьезные - обвились вокруг меня как стая угрей вокруг утопленника, и я ощутила тысячи мелких зубов, пробующих мою выдержку.
– По-моему, - строго сказала я, скрестив ноги, - вы собирались рассказать мне о Лучано Салимбени.
Улыбка Алессандро увяла.
– Да. Вы правы.
– Некоторое время он сидел, нахмурившись, снова принявшись за свое рисование ложкой, и, наконец, сказал: - Надо было вам сразу рассказать. Еще позавчера, но… я не хотел вас напугать.
Я открыла рот, чтобы поторопить его с рассказом и заверить, что я не робкого десятка, когда, чувствительно пнув в спинку моего стула, мимо протиснулась новая клиентка и с шумным вздохом плюхнулась за соседний столик.
И здесь Дженис!
Она нарядилась в красно-черный костюм Евы-Марии и большие темные очки, но, несмотря на гламур, не стала устраивать шоу, а просто взяла меню и притворилась, что читает. Я заметила, что Алессандро бросил на нее взгляд, и испугалась, что он заметит наше сходство или узнает одежду своей крестной. К счастью, обошлось, однако в присутствии постороннего у него пропала охота откровенничать и над столом снова повисла тягостная пауза.
– Айн капуччино, битте!
– сказала Дженис официанту в точности как американка, притворяющаяся немкой.
– Унд цвай бискотти.
Я готова была ее убить.
– Из Праги!
– ляпнула Дженис, но тут же поправилась: - Из Прагиштадта.
Официанте полностью успокоенным видом и совершенно очарованный кинулся выполнять ее заказ с рвением рыцаря короля Артура.
– Вы видели бальцану?
– Алессандро показал на геральдический герб Сиены на моей чашке с кофе, думая, что мне интересно.
– Тут все просто - черное и белое, проклятия и благословения.
Я посмотрела на чашку.
– Такое у него значение? Проклятия и благословения?
Он пожал плечами:
– Бальцана может означать все, что вы хотите. По мне, это авиагоризонт.
– Горизонт? В смысле, кругозор? А, бокал наполовину пуст или наполовину полон?
– Есть такой прибор в кабине летчика: показывает, как летит самолет - нормально или брюхом вверх. Когда я смотрю на бальцану, то чувствую, что лечу как полагается.
– Он положил руку на мою, не обращая внимания на Дженис.
– А когда смотрю на вас, я чувствую…
Я быстро убрала руку, не желая делать сестрицу свидетельницей нашей близости и давать ей возможность подкалывать меня на досуге.
– Это какой же летчик, - съязвила я, - не знает, когда он летит брюхом вверх?
Алессандро смотрел на меня, не понимая неожиданно резкой реакции.
– Почему вы всегда так воинственно настроены? Почему вы так боитесь, - он снова взял меня за руку, - быть счастливой?
Тут Дженис, не вытерпев, фыркнула, прикрывшись немецким путеводителем. Хотя она тут же сделала вид, что закашлялась, даже Алессандро стало ясно, что она слушала каждое наше слово. Он посмотрел на нее так, что я немедленно прониклась к нему еще большей симпатией.
– Извините, - сказал он, доставая бумажник, - но мне пора возвращаться.
– Я расплачусь, - сказала я, оставаясь на месте.
– Пожалуй, я выпью еще кофе. А после работы вы свободны? Вы все еще должны мне историю.
– Не волнуйтесь, - сказал он, коснувшись моей щеки, и поднялся.
– Будет вам история.
Едва он отошел подальше и не мог нас слышать, я повернулась к Дженис, вне себя от ярости.
– Обязательно нужно было прийти и все испортить?
– прошипела я, одним глазом следя за уходящим Алессандро.
– Он вот-вот рассказал бы мне что-то важное о Лучано Салимбени!
– Ах, извините, - сказала Дженис с приторной неискренностью, - что прервала твой маленький тет-а-тет с типом, который разгромил твой номер. Джулс, ты что, последние мозги растеряла?
– Может, это вовсе не…
– Еще как он! Я видела его собственными глазами!
– Видя мое недоверие, Дженис презрительно фыркнула и бросила путеводитель.
– Да, он красив как сволочь, я и сама с удовольствием зашла бы к нему лизнуть его коллекцию марок, но как же можно позволять так помыкать собой? Если бы он приударял - это одно дело, но ты же знаешь, что ему нужно на самом деле!