Джулия. Сияние жизни
Шрифт:
– На улицу Тьеполо! – приказал Вассалли.
– Откуда вы знаете, где я живу? – удивилась Джулия.
Франко не ответил. Сделав в воздухе какой-то неопределенный жест, он положил ей руку на плечо и застыл в полном молчании.
«Что это должно означать? – растерянно подумала Джулия. – Он хочет смутить меня или ведет какую-то игру?» Замерев, она тоже не произнесла ни слова за всю поездку.
Когда машина остановилась у калитки ее дома, шофер распахнул дверцу прежде, чем она успела взяться за ручку. Вассалли, выйдя следом за ней, повел ее под руку к дверям. Джулия вставила
– Спокойной ночи, – сказал он и по-мальчишески озорно улыбнулся.
Джулию это так поразило, что она даже не ответила. Она стояла и смотрела, как Франко Вассалли не спеша направляется к калитке, садится в машину. Потом, точно сбросив с себя наваждение, она вошла в дом, захлопнула за собой дверь, зажгла свет.
– Что происходит, черт возьми? – спросила она себя, без сил прислоняясь к стене.
Этот человек понравился ей. И ей понравилось, как он ее поцеловал.
Глава 15
Джулия спала и улыбалась во сне. Ей снились пламенеющие на горизонте краски – то ли это были розы из песни дедушки Убальдо, то ли закатное солнце боролось в отчаянной схватке с наступающей темнотой. Косой луч, пронизавший густеющий к ночи воздух, вызвал тоскливую боль.
Неожиданно она почувствовала подступающую к горлу тошноту. Первая мысль была о том, что неприятное ощущение ей приснилось, но потом поняла, что ей и в самом деле плохо. Джулия открыла глаза. Сердце учащенно билось, тело покрылось испариной, перед глазами плыли круги. Инстинктивно она схватилась за край простыни, как утопающий за соломинку. Что с ней могло случиться? Ложилась спать – чувствовала себя нормально, и вдруг такой жестокий приступ! Ей казалось, что никогда в жизни она не испытывала ничего похожего.
Тошнота отступила столь же внезапно, как и появилась. Джулия боялась пошевелиться, ожидая следующего приступа. Мысли ее обратились к Гермесу, к молодым годам, когда она еще девочкой влюбилась в него с первого взгляда. Сколько тогда было страданий, слез, отчаяния, но и надежд тоже – молодых романтических надежд!
Джулия зажгла лампу, взглянула на будильник: только три часа. Дом спал, погрузившись в глубокую тишину, и она чувствовала себя спокойно под его защитой. Как крепкое надежное судно, он продолжал держаться на плаву вопреки всем жизненным штормам.
Сев на постели, она облокотилась о подушки и обвела взглядом спальню. В тусклом свете уличного фонаря линии узора на голубоватых обоях превращались в причудливые образы: в женский профиль, в смеющегося клоуна, в летний пейзаж. Вдруг Джулия явственно увидела перед собой смеющиеся глаза Вассалли и ощутила на губах его горячие губы.
Закрыв лицо руками, словно защищаясь от грубого вторжения, она вызвала из далекой памяти другой поцелуй – застенчивый и нежный, как и ее тогдашний возраст – пятнадцать лет. Невольно она сравнила целомудренную бережность Гермеса с грубой настойчивостью Франко и удивилась, что его поцелуй
Джулия почувствовала угрызения совести. Бедный Гермес! Если бы он видел, как чужой мужчина целует ее на пороге дома, что бы он подумал? Что вообще испытывает влюбленный мужчина, видя свою подругу в объятиях другого?
Он позвонил, едва она успела снять пальто.
– Привет, любовь моя! Как прошел ужин? – Его голос звучал мягко, спокойно, ласково.
– Как обычно, ничего нового, – ответила Джулия, стараясь не выдать владевшего ею волнения.
– Кто был? – задал новый вопрос Гермес.
– Все те же. – Про Вассалли Джулия почему-то умолчала. – Когда ты приедешь?
– Через пару дней. Позвоню утром, спокойной ночи. Я люблю тебя.
– Я тебя тоже люблю, Гермес, спокойной ночи, – ответила Джулия и положила трубку.
Поднявшись наверх, она сначала зашла к Джорджо. Он крепко спал, одежда была разбросана по полу. Стараясь не шуметь, Джулия собрала вещи, положила на стул. Она немного постояла, глядя на спящего сына, потом тихо вышла и закрыла за собой дверь. Прежде чем лечь, приняла снотворное, и вот теперь проснулась от приступа тошноты.
Джулия встала с постели, прошла в ванную и выпила стакан воды. Глядя в зеркало на свои растрепанные волосы и сонное лицо, провела пальцем по губам, словно хотела найти след от поцелуя Вассалли. Потом скорчила рожу и показала себе язык.
– Брось заниматься ерундой, Джулия, – сказала она вслух. – Взрослая женщина, а ведешь себя как девчонка. Ничего хорошего в этом типе нет.
– В каком это типе нет ничего хорошего? – раздался у нее за спиной голос сына.
Джулия даже вздрогнула от неожиданности.
– Ты не спишь?
– Вот проснулся. Сколько времени?
– Три, – ответила Джулия и потрепала Джорджо по густым волосам.
– Так что это все-таки за тип? – не отставал Джорджо.
– Я разговаривала вслух? – спросила Джулия.
– Да, ты разговаривала сама с собой о каком-то типе, в котором нет ничего хорошего.
– Я не разговаривала, я думала вслух, а мысли – это очень личное, разве нет?
– Твои, но не мои. Ты всегда хочешь знать, о чем я думаю, – резонно возразил Джорджо.
– Признаю свою ошибку. – Джулия улыбнулась. – Но пойми, ты мой сын, я чувствую за тебя ответственность и хочу оградить от всех неприятностей. Я ведь вижу, что у тебя сейчас трудности.
– А ты моя мать, и, сколько я тебя знаю, у тебя всегда трудности, но ты не хочешь, чтобы тебе помогали. Ладно, не будем об этом, спокойной ночи, – и он криво усмехнулся.
– Спокойной ночи, мой мальчик, – прошептала она ему вслед.
Едва Джулия вошла в спальню, как снова почувствовала тошноту, и еле успела добежать до ванной. Ее вырвало, и она в изнеможении присела на край ванны. Сердце заколотилось от страха. Похоже, болезнь не оставляет ее. Несмотря на заверения врачей, в том числе и Гермеса, она нездорова, это ясно. Недаром же ее заставляют каждые три месяца проходить полное обследование, сдавать анализы, делать маммографию. Если бы медики сами верили в то, что говорят ей, они бы оставили ее в покое.