Джура

Тушкан Георгий Павлович

Аксакал даже застонал от злости, но делать было нечего — он хорошо знал упрямого и своевольного Джуру. Старик достал кусок мяса из запаса, хранившегося у него в кибитке, и дал женщинам сварить.

Джура молча ждал, пока сварится мясо. Он знал, что иначе скупой, хитрый и жадный старик, все ещё не считавший Джуру взрослым мужчиной, не даст ему и понюхать мяса. Это был своеобразный протест против своеволия богатого аксакала. Джура уже много дней, как и все обитатели кишлака, питался похлебкой из мучнистого корня гульджан. Почти все кутасы [6] и козы ещё

поздней осенью погибли от джута. Эта смерть от гололедицы случилась потому, что скот не в силах был разбить копытами ледяную корку, чтобы добыть из-под неё траву.

6

Кутас— як.

Аксакал жил по заветам предков и сена не запасал. Киики и архары осенью ушли на юг. Кишлак голодал.

Джура ожидал спокойно и важно, как и подобает охотнику, хотя ему и самому не терпелось рассказать об удивительных событиях.

II

В ночь перед обвалом Джуру разбудил голос аксакала. Боясь темноты, он сердито спрашивал у женщин, почему не горят светильники.

— Весь земляной жир кончился, — оправдывались сонные женщины. — Почему холодно? Почему деревянные камни не горят в очаге? Ленивый Кучак опять принес мало?

Кучак неподвижно сидел в своей кибитке на корточках, устремив глаза на луну сквозь дыру дымохода, и пел легенду «о лунной бабе». Он мог так сидеть часами.

Утром к Кучаку пришел Джура и приказал ему собираться. Кучак никуда не хотел идти и визгливо сказал:

— Я заболел, я не могу.

— Ты взрослый мужчина, а не хочешь выполнить даже женскую работу и принести деревянных камней! — закричал на него Джура. — А если ты болен, я пущу тебе, как больному, кровь! — Нет, я здоров, я здоров! — поспешно захныкал Кучак. — Тогда собирайся. Поможешь мне сделать новый нож. Джура и Кучак пошли к обнаженной ветрами скале. Спустившись по узкой щели к трещине, откуда всегда сочилась нефть, они подставили бурдюк и подождали, пока он доверху наполнится «земляным жиром».

Возвращаясь домой, у подножия холма, в яме, они топорами накололи горючего сланца, который называли «деревянными камнями». Пришли женщины и унесли топливо в кибитки.

Позже Джура работал в своей маленькой кузнице. Он делал нож из куска железа, украшая его насечками.

— Глупым делом занимаешься, — сказал Кучак, раздувая огонь в горне.

— Отец мой носил ножи только с насечками, — ответил Джура. — Так то твой отец — батыр!

— А я не батыр? Тебя одной рукой валю, больше всех могу мяса съесть. Меня все боятся!

— Ну, я тебя переем, — уверенно сказал Кучак, поглаживая отощавший живот. — А вот сколько врагов ты убил? — Я ещё убью. Я много убью! — гордо ответил Джура. Они заспорили, и рассерженный Джура в гневе намял бы Кучаку бока, если бы тот вдруг не показал на Бабу.

Огромная черная охотничья собака дремала, свернувшись калачиком. Ее короткий, обрубленный хвост напрягся и приподнялся. Бабу дремала, но её уши насторожились и повернулись в сторону наружной стены, заваленной снегом, верхняя губа злобно поднялась, обнажив клыки: Бабу чуяла приближение врага. Она вскочила, подошла к стене и, опустив голову, стала напряженно вслушиваться. Потом тихо зарычала. По этому еле слышному сигналу все кишлачные собаки злобно и вызывающе залаяли.

Джура прислушался, но не заметил ничего подозрительного. Все же, зная, что Бабу улавливает много таких звуков, которых никогда не услышит человек, он быстро влез на крышу и внимательно осмотрел все вокруг. На занесенных снегом горах никого не было видно. Но собака, влезшая вслед за Джурой на крышу, подняв уши, пристально смотрела на север. Джура посмотрел туда и удивился: невдалеке от подножья скалы шевелились черные точки.

— Люди, люди с севера! — крикнул Джура.

— Как — с севера? — спросил Кучак.

Непроходимые пропасти преграждали на севере путь к кишлаку. Кучак последовал за Джурой, бормоча:

— Это горные люди. Они пасут стадо козлов. Теперь ты убьешь самого большого козла, и мы не будем больше голодать. — Открой шире глаза! — сердито сказал Джура. — Там люди и один як. Тебе везде мерещится еда!

— Но с севера к нам нет пути. Купец приезжает осенью с востока.

— А снежный мост, образовавшийся над пропастью после недавнего обвала! Или ты забыл, что по нему ушли дикие козлы? Кучак похолодел от страха. Джура громко крикнул в дымоход о приближающейся опасности. Всполошились женщины, заплакали дети. Но больше всех встревожился аксакал.

— Неужели наступило время возмездия, пришел час большой крови, которым грозил Тагай? — шептал он.

Аксакал приказал Джуре отправиться на разведку к Сурковой скале, над которой высилась гора Ледяная Шапка. Сначала Джура хотел бежать напрямик, но осторожность победила любопытство. Зачем было наводить врага на кишлак? Джура быстро достиг Сурковой скалы и осторожно пробирался вверх по засыпанному снегом карнизу. Бабу шла впереди. Время от времени она останавливалась, поджидая хозяина, и нетерпеливо помахивала обрубленным хвостом. Каждый неверный шаг грозил падением в пропасть, и потому Джура внимательно выбирал место, куда поставить ногу. Шаг за шагом он медленно поднимался вверх.

Джура достиг вершины Сурковой скалы и, надеясь, что его в сумерках не будет видно, посмотрел вниз. В наступающей темноте он еле различил трех людей и кутаса. Злобный отрывистый лай чужой собаки раздался совсем близко. Бабу ответила таким же громким и злобным лаем. Джура шепотом приказал ей замолчать и присел за камень, но его уже заметили. Вдруг Бабу попятилась и зарычала. Джура удивился: люди, которых он заметил с крыши, не могли так быстро взобраться на гору. Бабу снова залаяла, повернув голову в противоположную от врага сторону. Опасность, очевидно, была с двух сторон.

«Плохо!» — решил Джура. Он снял со спины старый карамультук — фитильное ружье, высек искру и зажег фитиль.

— Кто ты? — донеслось снизу. — Эй, ты, отвечай, если не хочешь, чтобы твой труп жрали волки! Боишься?

— А кто вы? — громко крикнул Джура.

— Отвечай!

Джура никогда не видал столько чужих людей. Однако первая встреча с ними нисколько не испугала его. Он мог бы уложить их всех поодиночке — им некуда было укрыться. Но, твердо зная, что стрелять здесь нельзя, он потушил фитиль: от выстрела могла сорваться лавина. Не раз, затаив дыхание, стараясь не кашлянуть и не чихнуть, проходил он, как тень, у подножия крутых склонов. Над ним свисали огромные ледяные глыбы и снежные сугробы, готовые слететь вниз от малейшего сотрясения воздуха.