Джузеппе Бальзамо (Записки врача). Том 1

Дюма-отец Александр

– Ну, конечно! – вскричала Николь. – Пусть госпожа постарается вспомнить!

– Я ничего не помню, – схватившись за голову, пробормотала Андре. – Что со мною было? Должно быть, я схожу с ума!

Она села в кровати, в другой раз обводя комнату блуждавшим взглядом.

Затем, сделав над собой усилие, произнесла:

– А, да, вспоминаю: вчера я так устала.., это, наверное, из-за грозы; потом…

Николь указала пальцем на смятую кровать, на которой, несмотря на беспорядок, продолжало

лежать покрывало.

Андре замолчала. Она вспомнила о незнакомце, так странно на нее смотревшем.

– И что потом? – не скрывая удивления, спросила Николь, – должно быть госпожа вспомнила?

– Потом, – продолжала Андре, – я задремала, сидя за клавесином. Начиная с этого времени я ничего не помню. По всей вероятности, я как во сне поднялась к себе и без сил упала на кровать не раздеваясь.

– Надо было меня позвать, – слащавым голосом пропела Николь, – разве это не входит в мои обязанности?

– Я об этом не подумала, а может, у меня на это не было сил, – простодушно отвечала Андре.

– Лицемерка! – пробормотала Николь. – Однако госпожа, должно быть, довольно долго оставалась за клавесином, потому что, прежде чем вы вернулись к себе, я услыхала внизу какой-то шум и спустилась…

Николь замолчала в надежде заметить какое-нибудь движение Андре или румянец – Андре оставалась спокойной, а лицо – зеркало души – было безмятежным.

– Я спустилась… – повторила Николь.

– И что же? – спросила Андре.

– Госпожи не было в гостиной. Андре подняла голову: в ее прекрасных глазах можно было прочесть удивление – и только!

– Как странно! – воскликнула она.

– Однако это было именно так.

– Ты говоришь, меня не было в гостиной, но я никуда не выходила.

– Надеюсь, госпожа меня простит! – отвечала Николь.

– Так где же я была?

– Госпоже это должно быть известно лучше меня, – пожав плечами, отвечала Николь.

– Думаю, что ты ошибаешься, Николь, – как можно Мягче возразила Андре. – Я не сходила с места. Мне только кажется, что было холодно, потом я почувствовала тяжесть, и мне было трудно передвигаться.

– О! – насмешливо воскликнула Николь. – В тот момент, когда я увидела госпожу, она шла довольно скоро.

– Ты меня видела?

– Да.

– Только что ты сказала, что меня не было в гостиной.

– Я и не говорю, что видела вас в гостиной.

– Так где же?

– В передней, у лестницы.

– Это была я?

– Госпожа собственной персоной, я неплохо знаю госпожу, – проговорила Николь, добродушно посмеиваясь.

– Тем не менее я уверена, что не выходила из гостиной, – Андре простодушно надеялась найти ответ в своей памяти.

– А я не сомневаюсь, что видела госпожу в передней. Я тогда подумала, – добавила

она и удвоила внимание, – что госпожа возвращается из сада с прогулки. Вчера вечером после грозы была такая чудесная погода! Приятно прогуляться ночью: свежий воздух, аромат цветов, не так ли, госпожа?

– Ты прекрасно знаешь, что я боюсь выходить по ночам, – с улыбкой возразила Андре, – я такая трусиха!

– Можно гулять не одной, – подхватила Николь, – тогда и бояться нечего.

– С кем же прикажешь мне гулять? – спросила Андре, не подозревая, что камеристка задавала все эти вопросы неспроста.

Николь решила не продолжать дознание. Хладнокровие Андре казалось ей верхом лицемерия и обескураживало ее.

Она сочла за благо перевести разговор на другую тему.

– Госпожа говорит, что плохо себя чувствует? –» – спросила она.

– Да, мне очень плохо, – отвечала Андре. – Я совершенно разбита, я чувствую себя очень уставшей без всякой на то причины. Вчера вечером я не делала ничего особенного. Уж не заболеваю ли я?

– Может, госпожа чем-нибудь огорчена? – продолжала Николь.

– И что же? – воскликнула Андре.

– А то, что огорчения производят нередко такое же действие, что и усталость. Уж я-то знаю!

– Так ты чем-то опечалена, Николь? Слова эти прозвучали с такой пренебрежительной небрежностью, что Николь не сдержалась.

– Да, госпожа, у меня неприятности, – опустив глаза, проговорила она.

Андре лениво поднялась с постели, собираясь переодеться.

– Расскажи! – приказала она.

– Я как раз шла к госпоже, чтобы сказать… Она замолчала.

– Чтобы сказать что? Боже, какой у тебя растерянный вид, Николь!

– Я растеряна, а госпожа утомлена; должно быть, мы обе страдаем.

Это «мы» не понравилось Андре; она нахмурила брови и проронила:

– А!

Николь не было дела до восклицаний, хотя интонация Андре должна была бы навести ее на размышления.

– Раз госпожа настаивает, я позволю себе начать, – продолжала она.

– Ну, ну, послушаем, – отвечала Андре.

– Я хочу выйти замуж, госпожа, – заявила Николь.

– Да? – удивилась Андре. – Не рано ли тебе об этом думать, ведь тебе еще нет семнадцати?

– Госпоже тоже только шестнадцать лет.

– И что же?

– А то, что хотя госпоже только шестнадцать, разве она не подумывает о браке?

– С чего вы взяли? – сухо спросила Андре. Николь раскрыла рот, чтобы сказать дерзость, но она хорошо знала Андре, она понимала, что едва начатому объяснению немедленно будет положен конец, поэтому, она спохватилась.

– Да нет, откуда мне знать, о чем думает госпожа, я простая крестьянка и живу так, как того требует природа.