Джузеппе Бальзамо (Записки врача). Том 2
Шрифт:
– Нет! – с горечью продолжал он. – Я благороднее вас, ничего мне от вас не нужно!.. Спите спокойно, у меня есть более достойное занятие, нежели мучить вас, получая от этого удовольствие. Спите!
Он отошел от окна и, оглядев свой костюм, спустился по лестнице и пошел к Бальзаме.
Глава 39.
15 ДЕКАБРЯ
Жильбер не встретил со стороны Фрица никаких препятствий и вошел к Бальзамо.
Граф отдыхал на софе, как и подобало богатому бездельнику, утомленному тем, что он проспал всю ночь напролет. Так, во всяком случае, подумал Жильбер, увидев, что он лежит в такое время.
Несомненно, камердинеру было приказано впустить Жильбера, как только он явится, потому что юноше не пришлось называть свое имя, даже просто раскрыть рот.
Когда он вошел в гостиную, Бальзамо приподнялся на локте и захлопнул книгу, которую он держал в руках, но не читал.
– Ого! – молвил он. – Вот и наш жених! Жильбер промолчал.
– Отлично! – насмешливо продолжал граф. – Ты счастлив и признателен Очень хорошо! Ты пришел поблагодарить меня… Ну, это лишнее! Оставь это на тот случай, Жильбер, когда тебе опять что-нибудь понадобится. Благодарность – расхожая монета, которая удовлетворяет многих, если сопровождается улыбкой. Иди, дружок, иди.
В словах Бальзамо, в его тоне было нечто невыносимое, омерзительно-слащавое, поразившее Жильбера: ему почудился в них упрек, и в то же время ему показалось, что его тайна разгадана.
– Нет, ваше сиятельство, вы ошибаетесь, я вовсе не собираюсь жениться.
– Вот как? – молвил граф. – Что же ты собираешься делать?.. Что с тобой случилось?
– Случилось так, что меня выставили за дверь, – отвечал Жильбер.
Граф повернулся к нему лицом.
– Должно быть, ты не так взялся за дело, дорогой мой.
– Да нет, ваше сиятельство, во всяком случае, я этого не думаю.
– Кто же тебя выставил?
– Мадмуазель.
– Это естественно. Отчего ты не поговорил с отцом?
– Судьба была ко мне неблагосклонна.
– Так ты фаталист?
– Я для этого недостаточно богат. Граф нахмурился и с любопытством взглянул на Жильбера.
– Не говори о вещах, в которых ты не разбираешься. У взрослых людей это бывает от глупости, у юнцов – от заносчивости. Тебе позволительно быть гордым, но глупым – нет. Скажи ты, что недостаточно богат, чтобы быть дураком, – это я способен понять. Итак, подведем итоги: что ты сделал?
– Пожалуйста. Я уподобился поэтам и размечтался, вместо того, чтобы действовать. Мне захотелось прогуляться по тем же дорожкам, где я когда-то с наслаждением мечтал о любви… И вдруг действительность предстала предо мною, когда я был к этому не готов: действительность убила меня на месте.
– Не так уж плохо, Жильбер. Человек в твоем положении напоминает дозорного на войне. Такие люди должны быть всегда настороже: в правой руке – мушкет, в левой – потайной фонарик.
– Одним словом, ваше сиятельство, я потерпел неудачу. Мадмуазель Андре назвала меня подлецом, негодяем и сказала, что прикажет меня убить.
– Ну, хорошо! А как же ребенок?
– Она сказала, что ребенок – ее, а не мой.
– Что было дальше?
– Я удалился.
– Эх!..
Жильбер поднял голову.
– А что бы сделали вы на моем месте?
– Не знаю. Скажи мне, что намерен делать дальше ты.
– Наказать ее за свое унижение.
– Хорошо сказано.
– Нет, ваше сиятельство, это не просто слова, я принял твердое решение.
– Однако.., ты, возможно, выболтал свою тайну, отдал деньги?
– Моя тайна осталась при мне, и я никому не намерен ее открывать. А деньги – ваши, я их возвращаю.
Жильбер расстегнул куртку и достал из кармана тридцать банковских билетов; раскладывая их на столе перед Бальзамо, он внимательно пересчитал деньги.
Граф взял их и перегнул, продолжая следить глазами за Жильбером, на лице которого не отразилось ни малейшего волнения.
«Он честен, не жаден… Он не лишен ума и решимости: настоящий мужчина», – подумал граф.
– А теперь, ваше сиятельство, – проговорил Жильбер, – я должен дать вам отчет о двух луидорах, которые вы мне дали.
– Это лишнее, – возразил Бальзамо. – Вернуть сто тысяч экю – благородно, возвращать сорок восемь ливров – мальчишество.
– Я не собирался их вам возвращать, я хотел только рассказать, на что я их потратил, чтобы вы убедились, что мне нужна еще некоторая сумма.
– Это другое дело. Так ты просишь?..
– Я прошу…
– Зачем?
– Чтобы сделать то, о чем вы только что заметили:
«Хорошо сказано».
– Ну, хорошо. Ты собираешься отомстить за себя?
– Да. Надеюсь, это будет благородная месть.
– Не сомневаюсь. Но ведь и жестокая?
– Да.
– Сколько тебе нужно?
– Двадцать тысяч ливров.
– Ты не тронешь эту женщину? – спросил Бальзамо, полагая, что остановит Жильбера своим вопросом.
– Не трону.
– И ее брата?
– Нет. И отца не трону.
– Ты не станешь на нее клеветать?
– Я никогда не раскрою рта, чтобы произнести ее имя.
– Понимаю. Однако это все едино: прирезать женщину или убить ее постоянными бравадами… Итак, ты хочешь погубить ее, беспрестанно показываясь неподалеку от нее, преследуя ее оскорбительными ухмылками и полными ненависти взглядами.
– Я далек от того, о чем вы говорите. Я хочу вас попросить на тот случай, если у меня появится желание покинуть Францию, дать мне возможность бесплатно переплыть море.
Бальзамо вскрикнул от удивления.
– Ну, мэтр Жильбер, – произнес Бальзамо пронзительным и, в то же время, ласковым голосом, в котором, между тем, не угадывалось ни боли, ни радости, – мне кажется, вы непоследовательны, а ваша незаинтересованность – показная. Вы просите у меня двадцать тысяч ливров, из которых ни одного не можете взять на то, чтобы нанять судно?