Э. Замакоис. Висенте Бласко Ибаньес
Шрифт:
На этотъ разъ побдили мертвые.
V.
Вспоминая о томъ впечатлніи, которое на меня произвели произведенія Бласко Ибаньеса, я долженъ сказать, что они представляются моему воображенію, какъ странно-кошмарные и великолпныя цвты, голубые, черные и кроваво-красные. Вс они большіе и свжіе, пышно распускающіеся на фон пейзажа, въ которомъ преобладаютъ т два главныхъ цвта, въ которые рядится жизнь – зеленый цвтъ моря и полей, и золотой цвтъ солнца. А тамъ дальше на горизонт трагическая развязка почти всхъ его романовъ образуетъ темную линію, говорящую о несправедливости и страданіяхъ.
Я не хочу упустить представляющагося мн случая освтить хотя
Такъ какъ онъ былъ, какъ мы видли, ярымъ сторонникомъ экспериментальнаго метода и началъ писать, когда слава Э. Золя распространилась за предлы Франціи во вс страны свта, то авторъ "Проклятаго хутора" былъ объявленъ "ученикомъ Золя" и "представителемъ натуралистической школы въ Испаніи". Это легкомыспенное утвержденіе, брошенное какимъ-то "профессіональнымъ критикомъ", было радостно подхвачено "толпой" писателей, а потомъ и публикой. "Манія классификаціи", столь выгодная для умственной лни большинства, такъ какъ позволяетъ въ одну фразу вложить цлую сложную писательскую личность, закрпило то, что въ сущности было лишь произвольнымъ мнніемъ. Въ продолженіи многихъ лтъ господствовала эта точка зрнія. Тщетно Бласко Ибаньесъ выпускалъ въ свтъ романы археологическіе, какъ "Куртизанка Сонника" или чисто лирическіе, какъ "Въ апельсинныхъ садахъ". Репутація его ради вящщаго спокойствія и удобства публики уже установилась, онъ былъ внесенъ въ каталогъ и снабженъ ярлычкомъ. Критика – безмозглая критика, оцнивающая произведенія по ихъ цн и кричащимъ краскамъ обложки, объявила его "главнымъ представителемъ испанскаго натурализма" и было совершенно напрасно, если романистъ своими книгами доказывалъ, что не принадлежитъ къ этой школ. Публика не принимала его отставки, какъ будто онъ занималъ постъ, который не долженъ былъ оставаться вакантнымъ.
Никто не будетъ, конечно, отрицать, что между творчествомъ Э. Золя и Бласко Ибаньеса существуютъ явныя точки соприкосновенія. Но это не значитъ, что послдній рабски слдовалъ по стопамъ Золя, хотя техника ихъ романовъ и иметъ очень много общаго. He являются же "учениками" Золя чудесный Альфонсъ Додэ, гигантъ Мопассанъ, Мирбо, Марсель Прево и т, д. хотя вс они и сторонники экспериментальнаго метода. Сквозь энергическій и сильный темпераментъ названныхъ писателей дйствительность, недлимая и единая, преломляется самымъ различнымъ образомъ.
Даже больше. Исключая "Жить на показъ" (Arroz y Tartana), произведенія юношескаго, написаннаго подъ чарующимъ впечатлніемъ автора "Жерминаля", остальныя произьеденія Бласко Ибаньеса обнаруживаютъ моментами съ большей энергіей личность плодовитаго испанскаго романиста. Бласко Ибаньесъ человкъ импульсивный, импрессіонистъ, глубоко безпокойная натура, творящая "вспышками", не прибгая къмр и линейк, съ щедростью водопада. Золя, напротивъ, былъ художникъ методическій, холодный, распоряжавшійся временемъ, какъ скупецъ. Прежде чмъ ссть писать, онъ приводилъ въ порядокъ свои замтки и работалъ, положивъ часы на столъ. Золя былъ одаренъ холодно-взвшивающимъ умомъ и уравновшанной волей. Флегматично, съ большой "проницательностью" раскапывалъ онъ дйствительность, съ однообразной упрямой медленностью стараго вьючнаго животнаго подъ ярмомъ. Объ этомъ свидтельствуетъ его тяжеловсный стиль. Эмиль Золя былъ кром того аскетъ, одинокій и печальный мистикъ, съ преобладавшей "внутренней жизнью", поглощенный никогда не утихавшимъ желаніемъ нагромождать цлыя горы книгъ.
Бласко Ибаньесъ, напротивъ, натура патріархальная, плодовитая, бьющая черезъ край, и въ его произведеніяхъ дышетъ глубокая искренняя неувядающая любовь къ жизни.
Произведенія Бласко Ибаньеса, разсматриваемыя въ ихъ совокупности, представляютъ наблюдателю не мало точекъ зрнія, достойныхъ вниманія и изученія.
Его сильный характеръ, его сангвиническій и воинственный темпераментъ, наконецъ, едва замтное, слегка восточное, презрніе къ женщин, свойственное этому безпокойноиу искателю наслажденій, причина того, что женщины не играютъ
Онъ любитъ женщину, даже очень… но ему претятъ ея нервозность, и слабость, узость ея умственнаго горизонта, односторонность ея инстинктовъ, направленныхъ только на любовь, какъ будто вн этого чувства для мужчины не существуетъ широкаго и богатаго поля дятельности. Въ садахъ Армиды, исполненныхъ любовнаго шопота, ему скоро становится скучно. Женщина, красивая, обворожительная, отдающаяся, отшлифованная утонченной культурой, по его мннію, хороша только для тхъ короткихъ мгновеній, которыя чувствительные люди патетически называютъ "минутами самозабвенія". Но сильный мужчина долженъ убгать отъ блыхъ рукъ, обвивающихся вокругъ его шеи, и итти своей дорогой, продолжая священную борьбу за прогрессъ и счастіе человчества, за завоеваніе вселенной. За исключеніемъ романовъ "Въ апельсинныхъ садахъ" и "Куртизанки Сонники" въ остальныхъ его произведеніяхъ "милому врагу" благоразумно отведено скромное второстепенное мсто. Необходимо при этомъ замтить, что какъ пвица Леонора, такъ и афинская гетера Сонника – женщины энергичныя, скоре мужественныя, напоминающія женщинъ только – своей красотой.
Нкоторыя изъ этихъ женщинъ воплощаютъ самую спекулятивную, самую артистическую часть души автора. Он – "мечтательницы". Къ этому типу принадлежатъ лишь немногія. Леонора, ведущая бродячій образъ жизни, олицетвореніе "любви, одинъ только разъ проходящей въ жизни человка въ внк изъ цвтовъ, со свитой поцлуевъ и смха", и театральная гршница донья Соль ("Кровавая арена") принадлежатъ къ одной и той же рас. На обихъ сильно дйствуетъ музыка и об были бы способны отдать свою двственность за поцлуй, полученный среди очаровательной мелодіи Шуберта. Об он непостоянны и испытываютъ острыя, странныя эротическія настроенія. Об скучаютъ, разочарованы въ себ, ихъ привлекаетъ своей романтической необычайностью лишь то, чего он не имютъ, и едва достигнувъ того, чего он искали, он уже съ пресыщеніемъ отворачиваются. Всюду несутъ он съ собой свой адъ: он никогда сильно не полюбятъ, не испытаютъ наслажденій, доставляемыхъ великими иллюзіями, никогда не будутъ знать того состоянія покоя, которое знакомо безпокойнымъ умамъ, когда они на время останавливаются на пути своихъ горькихъ переживаній. Для нихъ нтъ ничего существеннаго, все вопросъ обстановки и инсценировки.
Въ произведеніяхъ Бласко Ибаньеса рдки также и сильныя женщины, такъ какъ онъ убжденъ, что сила рдко находитъ себ пріютъ въ груди женщины, боле приспособленной кормить дтей и служить для утхи и наслажденія мужчин, чмъ надвать броню и итти навстрчу опасностямъ. Нкоторыя изъ его героинь, несомннно, принадлежатъ къ этому типу сильныхъ женщинъ, какъ Долоресъ, красивая рыбачка въ "Майскомъ цвтк" или Нелета, эта маленькая желзная женщина въ "Дтоубійцахъ", у которой муки родовъ едва вырываютъ вздохъ.
Дйствующія въ романахъ Бласко Ибаньеса женщины могутъ быть раздлены на дв группы: а именно "кроткихъ" и "католически настроенныхъ". По мннію автора "Проклятаго хутора", ни независимость сужденій, ни мятежная воля не являются чертами, свойственными испанской женщин, пріученной воспитаніемъ и наслдственностью къ покорности. Вотъ почему, желая объяснить мятежный темпераментъ доньи Соль и Леоноры, онъ изображаетъ ихъ характерами экзотическими, выросшими вдали отъ родной почвы. Таково единственное средство освободиться отъ скучной нормальности кастельянской души, сухой и однообразной, какъ сама страна.
Испанская женщина сильна, но только въ пассивномъ противодйствіи. Если же порой она пробуждается, чтобы перейти въ бурную аттаку, то это лишь въ тхъ случаяхъ, когда на нее дйствуетъ и ее вдохновляетъ религія, единственная посл любви и порой боле сильная, чмъ оиа, пружина ея поступковъ.
Преобладаютъ "кроткія". Он образуютъ прекрасный букетъ блдныхъ головокъ, склоненныхъ затылковъ, безкровныхъ губъ и рабскихъ глазъ, задумчиво глядящихъ на печаль жизни. Это молчаливыя женщины, которыя проходятъ безъ шума, характеры замкнутые, привыкшіе покоряться сначала отцу, потомъ мужу, наконецъ дтямъ.