Е.И.В. Красная Гвардия

Саргаев Андрей Михайлович

— А-а-а…

— Мы двоюродные, — успокоил нефтезаводчик. — С кем имеем честь?

— Романов, — в свою очередь пришлось представиться мне. — Павел Петрович. Я, так сказать, по государственной части…

— Вот как? — восхитился Модест Иванович. — И государя-императора тоже так зовут.

За спиной захрустел лёд под коньками — кто-то на большой скорости остановился с разворотом, обдав нас веером брызнувшей снежной пыли, и очень знакомый голос произнёс:

— Боюсь вас огорчить, господа, но это и есть Его Императорское Величество.

Странная

тишина, нарушенная стуком выпавшего из рук штофа. Я повернулся к подъехавшему так неожиданно Бенкендорфу:

— Александр Христофорович, вам не стыдно перед людьми за испорченный праздник?

Этого не спутаешь ни с кем — небрежно наброшенная на плечи шинель не скрывает ни мундира с орденами, ни пистолетов в поясных кобурах.

— Я им сочувствую, государь. Прикажете арестовать для полноты картины?

— Зачем? — смерил разом протрезвевших братьев оценивающим взглядом. — Лучше пригласите их ко мне для беседы. Ну, скажем так, послезавтра. Господ образованных промышленников устроит такая дата?

— Не нужно приглашать, Ваше Императорское Величество, мы сами придём, — за обоих ответил Амнеподист Петрович. По всему видно, что от падения на колени его удерживают лишь опасения более не подняться. — Прямо с утра и придём!

— К обеду, — надо поправить, а то и в самом деле припрутся ни свет ни заря. — И доложитесь у дежурного офицера. А теперь не смею больше задерживать, господа!

— Придут? — с сомнением спросил Александр Христофорович, глядя в спину удаляющимся нефтепромышленникам.

— Думаю, явятся обязательно. Знаете, мне они показались вполне приличными и честными людьми.

— Каспийские промыслы? — догадался Бенкендорф.

— Именно. Сейчас, когда наши южные границы несколько… хм… отодвинулись, настала самая пора вплотную заняться разработками. Промышленность растёт, и крайне нерегулярные поставки нефти не обеспечивают… не обеспечивают… вообще ничего не обеспечивают!

Бум! Что-то стремительное, мягкое и мелкое ткнулось в поясницу. Ещё один удар, и в то же самое место. Они тормозить когда-нибудь научатся?

— Там Кутузов! — сообщил запыхавшийся Николай.

— Михайло Илларионович! — подтвердил Михаил.

Сержант Нечихаев, умеющий останавливаться самостоятельно, опять поправил обоих:

— Его Высокопревосходительство фельдмаршал Голенищев-Кутузов испрашивают незамедлительной аудиенции.

— Он разве не в Париже?

— Никак нет, Ваше Императорское Величество, сидит в возке на набережной.

Принесла нелёгкая… Что за срочные дела образовались, требующие покинуть Францию и явиться в Санкт-Петербург? Война с Бонапартом? Да пошёл он к чёрту! Пусть втроём идут — сам Наполеон, Мишка Варзин и Михаил Илларионович. Последние двумя разумами, но в одном лице, но всё равно — к чертям собачьим! В Рождественскую ночь хочется почувствовать себя человеком, а не императором!

Фельдмаршал прорвался ко мне ближе к вечеру, на традиционном балу, даваемом скорее из обязанности, чем для собственного удовольствия. Я скрывался в курительной комнате от назойливых поклонниц, требовавших исполнения новых песен или стихов, вот там Мишка и подловил, начав с упрёков. Точно Варзин, потому что Михаил Илларионович Кутузов не обращается к царю на «ты» и по имени.

— Паша, имей совесть, а? Тут ночей не спишь, делая по сотне с лишним вёрст в сутки, а он принимать не желает и рожу воротит. Это друг называется? Не ожидал, честное слово.

— А на каторгу не хочешь за оскорбление величества?

— Нет, не хочу.

— Тогда в морду. Ты бы ещё в спальню ко мне припёрся. Дружба дружбой, но столь далеко она не простирается.

Михаил Илларионович улыбнулся каким-то своим мыслям, но далее продолжил предельно серьёзно:

— Наполеон собирается в Россию.

— Он очумел? Кто же кроме нас с тобой зимой воюет? Какими силами?

— В одиночку.

— Не понял…

— В гости напрашивается, по душам поговорить хочет.

— А ты?

— А что я? В Москву пригласил.

— В Москву? Шутник… жестокий шутник, однако. Жаль этой шутки оценить некому.

— Но ты-то оценил?

— Ладно, пусть приезжает. Надеюсь, ключи от города на подушечке не обещал?

Глава 12

Денис Давыдов угрюмо смотрел на утонувшие в сугробах верстовые столбы и бережно баюкал висевшую на перевязи руку — порубленная кривым персидским шамширом, она до сих пор не заживала и постоянно напоминала о себе ноющей болью. Как бы антонов огонь не случился!

— Тревожно мне что-то, Александр Фёдорович.

— А что так?

— Боязно государю на глаза появиться.

Беляков хмыкнул, погладил свежий шрам, пересекающий левую щеку и прячущийся в бороде, но ничего не ответил. И самого терзают подобные мысли — послали делать дело, а они на полпути его бросили, ввязавшись чёрт знает во что. Захотелось непременно поймать и примерно наказать сбежавшего обидчика, вот и кинулись в погоню, наплевав на всё. Месть сладка, а праведная — сладка вдвойне. Но затягивает не хуже зелена вина, заканчиваясь жутким похмельем под названием совесть.

Но кто же знал, что всё так закрутится? Эх, не будем кривить душой — знал. Ясно стало ровно в тот момент, когда изъятые для пополнения экипажа канонерки офицеры астраханского гарнизона явились на пароход в сопровождении солдат. Понятно, что их благородиям без денщиков обходиться тяжко, но зачем по пяти человек на каждого? Тем более если сами временно определены в рядовые…

Впрочем, откровенное желание и тех и других поправить финансовое положение набегом, понятно и простительно. До провинциальных городов запущенная государем военная реформа толком не дошла и денежное довольствие оставляло желать лучшего, а тут возможность порадеть за Отечество и общество одновременно…