Ёбург
Шрифт:
Роман Тягунов, вспыльчивый выдумщик, словно не выходил из загадочного состояния «хюбрис». Однажды он сообщил друзьям, что получил бешеные деньги за то, что сочинил слоганы для корпораций: « Toyota– ощущение полёта», « Nissan– поднимаешься к небесам». Он был не приспособлен к жизни и мог играть в пятнашки на минном поле. Это он придумал страшную премию «Мрамор».
Какие-то друзья Тягунова, наркоманы, работали в ООО «Мрамор»: фирма изготовляла надгробные памятники, в том числе из мрамора. Тягунов предложил фирме вот такую идею. Объявляем конкурс на лучшее стихотворение о вечности. Победителю фирма ставит мраморный памятник в виде книги, где высечен стих-лауреат. Конкурс и сопутствующая шумиха – это пиар для фирмы. Организаторы – сам Тягунов, фантастический «пчеловек» и «словелас», и его друг поэт Дмитрий Рябоконь, хмурый запойный врун. Жюри – поэт Олег Дозморов, рассудительный интеллектуал, и поэт Борис Рыжий. ООО «Мрамор» подумало и согласилось. Премию тоже назвали «Мрамор». Легкомысленные поэты не подумали, что похоронный бизнес – вотчина криминала, а шутки про смерть – буриме с сатаной.
Летом 2000 года Тягунов взял у «мраморщиков» деньги на оплату работы журналистов и жюри – и закутил. Он даже придумал самый короткий стишок на заданную тему: «Оп-ля, умер, бля!» «Царило нездоровое веселье», – напишет потом Евгений Касимов. Неугомонный Тягунов просадил и растряс все деньги. А осенью 2000 года «мраморщики» потребовали результат. Или верни бабло.
Тягунов плакал друзьям, что его убьют, не отвечал на телефонные звонки, прятался и даже малодушно соврал кредиторам, что это Олег Дозморов и Борис Рыжий виноваты – деньги взяли, а ничего не сделали. Рыжий выцепил Тягунова, чтобы набить морду, но Тягунов убежал. И как-то неловко было винить его – не от мира же сего человек. Поэт. Хоть ему и 38 лет, он как ребёнок. Что взять?..
Однако рано утром 30 декабря 2000 года в доме на улице Челюскинцев вдруг распахнулось окно на пятом этаже, из окна вывалился человек и упал на заснеженный асфальт. Это был Роман Тягунов. То ли он покончил с собой, то ли его выбросили за долги. Оп-ля, умер, бля. В квартире, откуда вылетел Тягунов, был притон наркоманов. Истинную причину гибели поэта до сих пор не выяснили.
Вышел месяц из тумана – и на много лет над могилою Романа синий-синий свет.Так напишет Борис Рыжий. Он будет переживать смерть товарища, но скоро и его самого не станет. Друзья увяжут самоубийство Рыжего с гибелью Тягунова: в списке деятелей премии «Мрамор» Тягунов был номер один, Рыжий – номер два.
Свет печальный синий-синий, лёгкий, неземной над Свердловском, над Россией, даже надо мной.Странные взаимосвязи этой истории останутся тайной бандитской эпохи. А вокруг тайны засияет городская легенда о зловещей премии «Мрамор», когда поэты столь опрометчиво задумали обмануть бандитов и пошутить над вечностью.
Не пережить потерю
Поэт Борис Рыжий
Сложно придумать более благополучную биографию, чем у поэта Бориса Рыжего. Рыжий, кстати, – это настоящая фамилия, а не псевдоним. Борис родился в 1974 году и оказался любимым ребёнком в семье: его баловали и родители, и две старшие сестры. Мама – врач, папа – геолог, профессор Горного института. Жили Рыжие в четырёхкомнатной квартире на Вторчике – Вторчермете.
Учился Борис хорошо и ботаном не был: в восьмом классе стал чемпионом Свердловска по боксу среди юношей. В девятом классе влюбился в одноклассницу Ирину, в 1991 году окончил школу, поступил в Горный институт под крыло к отцу и женился на Ирине. Родители переехали в квартиру на улице Шейнкмана, дом 108, а молодожёны – в отдельную квартиру поблизости.
Через год «Российская газета» опубликовала первые стихи Бориса, ещё через год у Рыжего родился сын Артём. В 1996 году Рыжий стал лауреатом Всероссийского Пушкинского студенческого конкурса поэзии. В 1997 году получил диплом и поступил в аспирантуру. В 1999-м его наградили престижной премией «Антибукер». В 2000 году у 26-летнего поэта в Петербурге вышла первая книга стихов «И всё такое…». Рыжий завершил учёбу в аспирантуре и съездил в Роттердам на Всемирный фестиваль поэзии. Семья, друзья, подруги, вино, слава и перспектива. Всё прекрасно.
Но что-то было не то. Вечером 6 мая 2001 года Боря допоздна засиделся у родителей, за кофе душевно беседовали о том о сём, и сын остался ночевать на квартире у папы с мамой. А ранним утром, пока все спали, в своей комнате он изладил петлю и повесился на двери балкона.
Книга Бориса Рыжего
Почему?! По-че-му?! Словно бы сработала какая-то дьявольская программа, загоняющая русского поэта возраста Лермонтова и Есенина в ловчую яму суицида. Этой гибели нет внятного объяснения. Впрочем, самоубийство Рыжего – это рифма к тому главному впечатлению от жизни, которое следует искать в его стихах.
Где обрывается память, начинается старая фильма, играет старая музыка какую-то дребедень. Дождь прошёл в парке отдыха, и не передать, как сильно благоухает сирень в этот весенний день. От ностальгии или сдуру и спьяну можно подняться превыше сосен, до самого неба на колесе обозренья, но понять невозможно: то ли войны ещё не было, то ли была война.Он был удивительно музыкален в слове и удивительно точен в ритме. Этакий абсолютный слух к поэзии. А ведь мальчишка. Просто совсем ещё мальчишка. Порою хулиган, который дерзко рифмует «окурки – в Петербурге» и «папироски – в Свердловске». Но он и мыслил как поэт: не зарифмовывал опыт, не выдавал за стихотворение развёрнутую метафору, а ощущал событие как поэтическую фразу.
Его оценили хотя и сразу, однако неправильно. Столичные критики сочли поэзию Рыжего этакой есенинщиной: «Я читаю стихи проституткам и с бандюгами жарю спирт…». А Рыжий подыгрывал критикам. Работал на имидж. Пригодился даже шрам через левую скулу, полученный ещё в детстве от разбитой стеклянной банки, – теперь шрам выглядел свидетельством жёсткой жизни поэта среди мокрушников и жиганов. Рыжему самому эта уголовщина по-мальчишески льстила.
Витюра раскурил окурок хмуро. Завёрнута в бумагу арматура. Сегодня ночью (выплюнул окурок) мы месим чурок.Хотя речь шла не о блатных. Речь шла о маргиналах, о люмпен-пролетариях, которых всегда много на окраинах больших промышленных городов. Школьник Боря Рыжий жил на Вторчике – в рабочем районе Свердловска, где половина обитателей отсидела по пьянке-хулиганке, а в студенческие годы Рыжего город превратился в криминальный Ёбург, где любая дворовая шантрапа строила из себя крутых гангстеров с Уралмаша. А поэт Борис Рыжий этих людей жалел. Он ощущал какую-то вину за то, что у него в жизни – вот так, а у этих людей – эдак.