Eden
Шрифт:
— Я мог бы использовать Круциатус, конечно, — он говорит тихо, будто сам с собой. Но я прекрасно слышу каждое его слово. — Но тогда никакого веселья, никакого разнообразия. Это так… так скучно, Вы не находите?
Я молчу. Но вряд ли он ждет ответ.
Он делает взмах палочкой
Я чувствую…
Ничего.
Просто пустоту.
Мысли покинули мою голову.
Ой, как мило.
Вся
Лишь теплоерозовоесчастливоесонное состояние и никакой боли или мыслей или…
Нож. В бледной руке.
Я беру его.
— Порежь свою ногу.
Не надо…
Сомнения смывает теплым, успокаивающим голосом, будто струящимся с небес.
— Порежь ногу. Больно не будет, я обещаю.
Он прав.
Ничто не может мне навредить, ничто мне не навредит. Не в этом состоянии плотнойуютнойукромной теплоты, обволакивающем меня.
Я знаю, что делаю.
Я погружаю нож в свою ногу-
Ааааааааааааааааааа!
— Тебе не больно на самом деле. Веди ножом дальше вниз по бедру.
БольнобольноКАКБОЛЬНО!
— Нет, не больно. Воткни нож прямо в свою плоть…
— И снова
И снова…
А потом голос исчезает.
О боже, моя НОГА!
Я в агонии. Боль обрушивается на меня так быстро, что крики и вопли буквально сами вырываются из меня. Я падаю на пол от болевого шока и в ужасе смотрю на свою искромсанную ногу.
Господи Иисусе!
Мои джинсы разорваны в клочья, а мои бедра все в глубоких, кровавых бороздах. Также здесь грязь; грязь с моих джинсов смешивается с моей кровью, образуя это огромное, отвратительное месиво! Грязь и кровь и лоскуты кожи, но нож исчез…и обожеобожеобожеобоже! Так много теплой, липкой, темной крови, сочащейся из ран, орошающей мои ноги и пол, запекающаяся полосками на моей коже.
Я должна ему сказать, должна.
— Послушайте, я скажу вам то, что вы хотите знать. Но, пожалуйста, пожалуйста, залечите мою ногу!
— Сначала вы мне сообщите имена его девушек, — он говорит совершенно безэмоционально. — Тогда, возможно, я рассмотрю Ваше предложение.
— Пожалуйста, я умоляю Вас…
— Нет. Сначала Вы мне сообщите то, что мне нужно.
— Почему Вы мне не поможете?
Нет ответа.
Я должна остановить это кровотечение.
Моя футболка. Возможно — да.
— Джинни! — Я кричу, стягивая футболку через голову и лихорадочно прижимаю ее к своим ранам, чтобы остановить поток крови. — Он встречался с Джинни, но они расстались пару недель назад…
— Джинни? — Я не смотрю на него, пока он говорит. — Не Джинни ли Уизли?
— Да! — Я больше даже не слежу за тем, что говорю. Я лишь знаю, что должна остановить эту боль прежде, чем она убьет меня. Моя футболка пропитывается насквозь, но кровь все еще идет. Ничто не может ее остановить, ничто…
— Что ж, это ценная информация. Кто-то еще?
— Пожалуйста, моя нога…
— Сначала я хочу имена всех остальных, грязнокровка. Твоя нога может подождать. Не волнуйся, я не собираюсь позволить тебе умереть.
— Но мне так больно…
— Да, я знаю. Но в этом и вся соль, разве нет?
Ублюдок. Садист. Больной, отвратительный, извращенный…
Я стону от боли.
— На пятом году обучения он встречался с девушкой по имени Чоу Ченг, — мой голос звучит обреченно. — Больше никого не было.
— Вы уверены?
— НИКОГО, Я КЛЯНУСЬ!
Он подходит к парящему пергаменту, чтобы посмотреть, говорю ли я правду.
О, Боже, почему он мне не поможет?
— Всего две подружки, — в его голосе отчетливо слышна насмешка. — Самый известный семнадцатилетний мальчишка в волшебном мире, и Вы можете сообщить мне лишь два имени. Боже правый, как же он жалок, что, впрочем, не удивительно.
Как он может так спокойно себя вести, когда я близка к тому, чтобы истечь кровью рядом с ним?
У меня так кружится голова…
— О, прошу простить меня. Я немного забыл о Вашей маленькой неприятности.
Он направляет свою палочку на мою ногу и вновь это чудесное, знакомое тепло распространяется по всей ее длине. Рана исцеляется, ее края стягиваются прямо поверх грязи, пряча ее под кожу.
Но убрать кровь он не удосужился.
— Оденься, девчонка, — рявкает он.
Я моргаю, а потом вспоминаю. Моя футболка, я совсем забыла.
Но я же не… в смысле, на мне же есть нижнее белье, ради Бога! И в любом случае, он не должен смотреть на меня вот так — будто я самый отвратительный ошметок навоза на подошве его ботинка.
Я натягиваю свою промокшую насквозь футболку через голову. Влажный, теплый материал прилипает к моему телу. Я чувствую, свою кровь на моей коже.
Он кивает мне.
— Ну что ж, судя по всему, вы все же в состоянии исполнять приказы. Какой покладистой Вы можете быть, когда начинаете думать головой. И информация, столь любезно представленная Вами, я уверен, будет очень полезной.
Я сжимаю кулаки, впиваясь ногтями в ладони.
— Да, я уверен, обе эти девушки будут крайне полезными в нашем деле.
По моим щекам начинают течь слезы. Горло перехватывает от сдерживаемых рыданий. Я сжимаю челюсти, чтобы молчать, но я не могу ничего сделать с тем нахлынувшим чувством чудовищности поступка, что я совершила.
— Джинни Уизли! — Он продолжает с явными нотками удовольствия в голосе, — Я помню ее одиннадцатилетней, со своим отцом в «Флориш и Блоттс». Такая молодая и такая невинная. Я знал, что она будет идеальной кандидатурой для фокуса с дневником. Она была достаточно наивной, чтобы впустить его в свой разум, это просто бросалось в глаза. А то, что она была Уизли, добавляло пикантности ситуации.