Eden
Шрифт:
«Нет, казнь — не милость! Небеса мои —
Там, где Джульетта. Каждый пёс, иль кошка,
Иль мышь презренная, любая тварь
Здесь может жить в раю — Джульетту видеть;
Один Ромео — нет!» — У.Шекспир, «Ромео и Джульетта» (пер. Т. Л. Щепкиной-Куперник)
«Не верь, что солнце ясно,
Что звезды — рой огней,
Что правда лгать не властна,
Но верь любви моей.» — У. Шекспир, «Гамлет» (пер. М.Лозинский)
— Гермиона, ты ужасно выглядишь, —
Качаю головой. Я так измотана — уже двое суток без сна.
— Ничего, — неуклюже бормочу в ответ, больше всего на свете желая, чтобы на этом все и закончилось.
И пусть я трусиха, но у меня просто духу не хватит рассказать ему; это его убьет.
Он все равно, в конце концов, узнает правду.
Он осторожно приподнимает мой подбородок, внимательно изучая лицо.
— Все хорошо? — шепчет он. — Ты порядочно напугала меня вчера. Что случилось?
Что случилось? Ах да, я же потеряла сознание! Как-то запамятовала… все, что происходило после, подернуто дымкой.
— Я просто… это был всего лишь обморок, — невнятно бормочу в ответ. — Я уже и забыла об этом.
Непрошеные слезы жгут глаза. Как глупо. Какого… почему я плачу? Ни к чему хорошему это не приведет.
— Что случилось? — он осторожно берет меня за руку. — Это… это как-то связано с ним?
Его взгляд ожесточается, когда он замечает мою реакцию на его слова.
— Прошлой ночью, да? — скорее утвердительно, нежели вопросительно произносит он. — Я так и знал. Когда он вернулся вниз после того, как проводил тебя в комнату, то был просто в бешенстве. Единожды он заговорил — если это можно так назвать, — когда начал орать на кого-то, кто пытался его о чем-то спросить. Что между вами произошло? Я думал, все кончено.
Я расскажу ему. В конце концов, он все равно узнает.
— О, Рон, — я всхлипываю и, зажав рот ладонью, продолжаю, — все плохо. Хуже, чем можно было вообразить.
Он хватает меня за руки, пристально глядя в глаза.
— Слушай, — поспешно выдыхает он. — Что бы ни случилось, мы вместе пройдем через это, обещаю. Что произошло? Он сделал тебе больно?
Качаю головой, тяжело дыша. Боже, хватит ли у меня сил?
Должна ли я?..
— Ты возненавидишь меня за это.
Он подозрительно прищуривается, но качает головой, словно отряхиваясь от мыслей.
— Я никогда не смогу ненавидеть тебя, Гермиона, — твердо произносит он. — А теперь скажи мне, в чем дело? Что такого ужасного произошло, о чем ты не решаешься мне сказать?
Глубоко вздыхаю, хватаясь за возможность счастливого будущего с Роном, и тут же отпускаю эту мысль, понимая, что это невозможно.
— Рон, я беременна.
Тишина.
Он смотрит поверх моей головы абсолютно пустым взглядом.
И когда выпускает мои руки из своих, мне внезапно становится холодно.
У него такое выражение лица, словно его вот-вот стошнит.
— Что… что? — заикаясь, выплевывает
Вот и все. Конец. Всему. Господи, все кончено…
— Ты слышал, — с несчастным видом шепчу я.
Он — бледный, почти зеленый — отводит взгляд, шаря глазами по полу, будто на нем лежит решение всех проблем.
— О боже, — шепчет он.
Закусив губу, чувствую, как по щекам катятся слезы.
— Прости, Рон, — продолжаю я. — Я бы все отдала, лишь бы не говорить тебе этого, но… но я должна была.
Он кивает, но я сомневаюсь, что он вообще слышал мои слова, потому что он выглядит таким потерянным. Покинутым всеми. Брошенным и одиноким.
— И… ребенок его, да? — натянуто произносит он.
— Да, — возможно, чуть резче, чем хотелось, отвечаю я. — Чей же еще?
Он беззвучно открывает и закрывает рот, а затем вновь качает головой.
— Мне жаль, — шепчу я, и мне правда очень жаль, что все так обернулось.
— Нет, я вовсе не имел в виду… просто, знаешь, Эйвери и Драко все время ошиваются рядом и… они могли причинить тебе вред, и я…
Возможно, ему было бы гораздо легче принять, что это ребенок насильника, а не того, кого я выбрала сама.
— Он… — глубокий вдох, — он знает?
Господи, это так… унизительно. Хочется провалиться сквозь землю.
— Да, знает, — бормочу в ответ с несчастным видом.
Рон поднимает взгляд к потолку и выглядит так, словно старается взять себя в руки.
— И что он сказал? — едва слышный шепот.
Не успеваю вовремя подавить усмешку.
— Уверена, ты и сам догадываешься, — с горечью отвечаю я. — Он был не в восторге.
Рон издает что-то вроде истерического смешка.
— Да уж, — бросает он. — Теперь понятно, почему он вчера так злился… спорю на что угодно, ты сказала ему вчера, да?
— Да.
Он прикусывает нижнюю губу — так сильно, что проступает кровь.
— Так… — заметно, что слова даются ему нелегко. Его синие глаза сверкают неистовым пламенем. — Ты… ты собираешься избавиться от ребенка, или что? — прямо интересуется он.
Ох, это одна из самых сложных вещей. Как сказать ему, что я собираюсь сохранить то, что окончательно уничтожит все былое между нами?
— Н-нет, — выдавливаю я. — Он… он хотел, чтобы я это сделала, даже дал мне специальное зелье, но я… — глубоко вздыхаю. — Я не смогла. Наверное, надо было, но я… просто не смогла.
— Почему?..
Он хмурится, пытаясь подобрать еще слова, но лишь сжимает губы и качает головой.
И я даже рада этой секундной передышке, потому что не могу ответить на его вопрос.
— Вот… вот сволочь, — выплевывает он. — Больной извращенец, ублюдок! Он… тебе же всего восемнадцать! Господи…
Стою на месте, заламывая руки.
— Знаю, Рон, но это…
Он не слушает, меряя шагами комнату взад-вперед и бурча под нос, обращаясь то ли ко мне, то ли к себе.
— Грязный, мерзкий… ровесница его сына… а его жена… о боже!