Eden
Шрифт:
А потом еще.
И еще.
И опять, и вновь, еще раз.
Это никогда не кончится, НИКОГДА! Боль и агония, агония и боль, я не смогу пережить это…
Бесконечная пытка. Пытаюсь считать, но жгучая боль затмевает все.
Погружаюсь в темноту. Тянусь к ней. Теряю сознание, но все еще чувствую боль. Сквозь темноту. Слышу какой-то звук и свое собственное сердцебиение. Больше ничего. Я словно плыву в вакууме, окутанная болью.
Господи-Боже, почему она не прекратит?
— Круцио! КРУЦИО!
Глухие звуки ударов ног о каменный пол и чьи-то неразборчивые крики — бессмысленные, ничего не значащие крики агонии. Мои собственные.
Я больше не могу, НЕ МОГУ!
Крик, дрожь, судороги и корчи… кажется, я умираю, снова и снова…
Лезвия, ножи, пилы.
Огонь, кислота, лед.
Плоть. Кость. Кровь.
Ясейчасумру Плеватьнавсе Нетничегохуже… чем… это…
Заклятие вновь отпускает. Я жду в забытьи.
Но боль не возвращается. Я постепенно прихожу в себя, темнота отступает.
Открываю глаза, но ничего не вижу. Приподнимаюсь, опираясь на локти, желудок крутит так, словно там идет атомная война. Я приподнимаюсь еще выше, и меня выворачивает наизнанку.
Дрожь сотрясает меня, пока я смотрю на лужу собственной рвоты. Как во мне могло оказаться так много, если в последние дни я очень мало ела? Лужица достигла моих рук, а кусочки еды застряли в волосах.
Но ни один из них даже не пикнул от отвращения, как я ожидала. Люциус просто направил свою палочку на лужу — и все исчезло.
Вполне вероятно, что он уже делал это раньше.
Я поднимаю взгляд на его лицо, больше всего на свете желая увидеть в его глазах хоть каплю сочувствия.
Но, нет. Пустота. Пустые серые глаза.
— Так ты будешь говорить? — спрашивает он.
Я хочу. Господи, помоги мне, но я хочу все им рассказать.
Но не могу!
Я молчу, из последних сил борясь с инстинктом самосохранения. Лишь бы не сказать им ничего.
Я плотнее сжимаю губы. Молчать, молчать, молчать!
Он пристально смотрит на меня тяжелым взглядом.
— Говори, сучка! — кричит Беллатрикс. Я слегка поворачиваю голову и вижу, что Долохов буквально держит ее.
Вновь поворачиваюсь к Люциусу.
— Только не говори мне, что хочешь еще раз испытать боль, грязнокровка, — очень тихо потягивает он. — Мы не отступим, пока не узнаем все, что нам нужно. Ты прекрасно это знаешь. Какой смысл и дальше упрямиться?
Сделай это, скажи им!
Ни за что!
Некоторое время Люциус смотрит на меня выжидающе, а потом направляет на меня свою палочку.
— Круцио!
Ужасающей силы волна боли пронизывает мое тело, как будто я лежу на битом стекле, впивающемся в мое истерзанное тело; и оно проникает до самых костей, оставляя на коже глубокие порезы, заставляя меня
— НЕТ! — стоит мне закричать, как боль уходит.
Я смотрю на Люциуса, на его лице ни единой эмоции, будто маска. И я знаю, что это значит. Я не смогу и дальше терпеть пытки. Просто не вынесу. Я достигла предела своих возможностей.
— Скажи мне.
Он произносит это без тени сомнений относительно моего решения. Он прекрасно знает, что выиграл. Снова.
— Он собирается в Нору, — шепчу я, а по щеке катится слеза, — дом Рона. Он гостит у Уизли.
Я больше не могу говорить. Слезы душат меня, я ничего не вижу. Но все это уже неважно. Дело сделано. Я предала Гарри.
Трусиха.
ЗАТКНИСЬ! ЗАТКНИСЬ!
Долохов подходит к пергаменту.
— Она говорит правду.
Я охватываю голову руками и начинаю раскачиваться вперед-назад, больше всего на свете желая абстрагироваться от всего вокруг. Хочу, чтобы все исчезло.
— Прекрати хныкать, — протягивает Люциус. — Теперь все закончилось, не так ли?
Я хочу умереть.
Беллатрикс издает короткий триумфальный смешок.
Я пытаюсь подняться, но падаю на четвереньки, стоит только встать на ноги.
Почему я не смогла быть сильной? Почему не смогла перенести все пытки?
Они могли бы убить тебя, Гермиона.
Плевать! Я должна была позволить им сделать это!
Трусиха. Слабая, безвольная, жалкая…
Голова раскалывается от боли.
Я хочу домой. Хочу к своей семье, в свою кровать, и чтобы события последних часов-дней забылись, как страшный сон.
Хочу очнуться от этого кошмара.
Я слышу голос Люциуса.
— Мы должны сейчас же доложить об этом Темному Лорду, — он обращается к Беллатрикс и Долохову. — Если он будет действовать стремительно, то сможет схватить Поттера в доме Уизли.
Они не знают, где находится Нора. Это хорошо. Они не смогут найти их…
Я без сил падаю на пол.
— Отличная работа, грязнокровка, — смеется Люциус.
Но я уже вижу перед собой спасительный мрак забытья. Теперь вокруг меня лишь тишина и темнота.
Глава 5. Жестокая надежда
Глаза, как зеркало души, и голос твой — потусторонний.
Ты не храбрец, и ты совсем один,
Словно служивый пес, чей господин,
Связав его, не отпускает прочь.
И так всегда; молитвами тут не помочь. Анна Секстон, Ангелы любви (перевод — kama155)
Жаркое солнце, безоблачное небо… лето. Лужайка возле Хогвартса заполнена отдыхающими студентами. Иду медленно, будто плыву в воздухе, меня никто не видит, а даже если бы и видели, то вряд ли бы узнали, потому что эти лица мне не знакомы. Хотя, нет, кажется, я узнаю кое-кого — я вижу Джинни у озера.