Эдинбург. История города
Шрифт:
Яков VI неправильно истолковал их чувства, произнеся достаточно самодовольную речь. Он сказал, что тронут печалью, которую вполне понимает, но умоляет их не принимать его отъезд так близко к сердцу. Несмотря на то, что он теперь будет далеко, его правление станет тем не менее благотворным для шотландцев. Пусть он и облечен теперь большей властью, сильнее любить своих подданных он уже не сможет. Он обещал приезжать к ним каждые три года. Когда через два дня король и свита выехали из города и направились к границе, горожане по-прежнему провожали их в слезах. Однако Яков VI не сдержал обещания. Вернулся он только в 1617 году, влекомый, по его словам, тем же инстинктом, что движет лососем, который стремится умереть там, где родился. И это был не только первый раз, когда король вернулся к себе на родину, но и последний. [155]
155
Calderwood. History of the Kirk of Scotland, VI, 206–216; Spottiswoode. History of the Church of Scotland, III, 133–139.
Единение
Восполнил это упущение Яков VI, хвастаясь тем, что управлял Шотландией «с помощью пера» и мог посылать приказы на расстояние четырехсот миль верным тайным советникам, которых оставил в Эдинбурге бдительно следить, чтобы его желания выполнялись.
Для этих людей отъезд короля был не столько ударом, сколько шансом поступать наконец по своему усмотрению — в разумных пределах. До сих пор время от времени король отдавал леденящие кровь приказы (вроде повеления уничтожить какой-нибудь мятежный горский клан), однако теперь советники, под предлогом нехватки сил и денег, могли отложить исполнение приказа до того времени (обычно скорого), когда внимание короля переключалось на что-либо другое. И все же именно введенная еще лично Яковом VI система исполнения законов и правил делала оставленную им Шотландии бюрократическую систему такой эффективной, несмотря на его отсутствие. Он подтолкнул Шотландию к обновлению, и это пошло ей на благо.
Современному государству совершенно необходимы доходы. Большая часть средств поступала от купцов Эдинбурга. Примерно триста богачей составляли всего два процента населения столицы, но платили половину всех шотландских налогов, а также одалживали правительству необходимые суммы, когда его расходы превосходили доходы. Ни до того, ни после платежеспособность Шотландии не зависела от столь малочисленной группы. [156]
Купцы Эдинбурга смогли завоевать этот статус потому, что дела у них шли прекрасно. Лейт долгое время оставался самым шумным портом Шотландии, каким купцы и рассчитывали сохранить его, используя свои привилегии и бдительно следя за потенциальными конкурентами, даже самыми незначительными, и стремясь их контролировать. За границами бурга некоторым ремесленникам удалось избежать ограничений, накладываемых тамошними строгими правилами; такие мастера селились в скромных пригородах вроде Поттероу, на дороге из Эдинбурга на юг, или Портсбурга, стоящего на западной дороге, или Браутона на противоположной стороне озера Нор-Лох. Имелся еще Кэнонгейт, где покровительство короля и дворян могло восполнить отсутствие некоторых гражданских и коммерческих прав. Эдинбург принял меры, чтобы прикрыть эти лазейки. В 1648 году город победил окончательно, перекупив долговые обязательства примыкавших к нему поселений и тем самым приобретя феодальное превосходство над ними. Теперь они должны были управляться чиновниками, назначенными Эдинбургом, которым полагалось надзирать за экономической деятельностью в этих населенных пунктах.
156
J. J. Brown. «The Social, Political and Economic Influences of the Edinburgh Merchant Elite 1600–1638», unpublished PhD thesis, University of Edinburgh 1985, 36.
На деле эдинбургские купцы управляли практически всей шотландской экономикой. С удовольствием они занялись делами более масштабными, нежели просто управление городом: они выступали как специально уполномоченные в собрании представителей королевских вольных городов (это собрание было впервые созвано в 1581 году для защиты общих интересов таких городов) или как члены шотландского парламента. Так им удавалось изменять законы и правила ради собственной выгоды. Вскоре, например, купцы из Абердина нашли, что легче вести торговлю с другими странами через Лейт, нежели через их собственный порт, находящийся в ста милях к северу; примерно так же дело обстояло и с другими вольными городами, расположенными на востоке равнинной части Шотландии и в Пограничье. Проблема политики, основывавшейся на частных интересах, заключалась в том, что продиктованные ею решения подчас оказывались довольно бессистемными. Протекционистские цели вызывали появление слишком большого количества противоречащих друг другу законов, обычно запрещавших вывоз сырья, а не стимулировавших развитие собственных производств. Весь комплекс этих мер был таков, что его едва ли можно назвать рациональной коммерческой стратегией. [157]
157
J. J. Brown. «The Social, Political and Economic Influences of the Edinburgh Merchant Elite 1600–1638», unpublished PhD thesis, University of Edinburgh 1985, 65.
Все это, однако, не мешало процветанию бизнеса в Эдинбурге, поскольку экономика Европы в целом находилась на подъеме. Эпоха великих географических открытий познакомила европейцев с сокровищами Востока и чудесами Запада. Свою скромную выгоду получили от оживившейся морской торговли и шотландцы, пусть они и могли предложить взамен лишь природные ресурсы, а торговали только с ближайшими соседями. Однако даже такая бедная страна, как Шотландия, могла ответить на повышение спроса на крупных рынках Франции и Нидерландов. Англия, прежде закрытая для торговли из-за войны, теперь, с единением корон, возобновила торговые отношения с Шотландией. [158]
158
J. J. Brown. «The Social, Political and Economic Influences of the Edinburgh Merchant Elite 1600–1638», unpublished PhD thesis, University of Edinburgh 1985, 231.
Приспосабливаясь к новым условиям, купцы Эдинбурга проявили большую изобретательность. Торговля с заморскими странами оставалась весьма рискованным делом, и одним из средств обезопасить ее было формирование товариществ для перевозки грузов морем. Ни один купец не грузил все товары на одно судно. Ни одно судно не выходило из порта без накладных, подписанных несколькими купцами. В результате транспортные перевозки и фрахтование судов приобрели огромную роль в экономической жизни столицы. Также было необходимо изыскать способ расплачиваться с заморскими партнерами в эпоху, когда еще не существовало других способов перевода средств, кроме как пересылкой морем золота и серебра; присутствие пиратов в Северном море делало этот способ непригодным. Вместо этого эдинбургские купцы завязывали дружеские отношения со своими корреспондентами, находившимися в портах, куда они отправляли корабли, и каждая сторона могла вести расчеты от имени другой. Так были заложены основы торговли иностранной валютой; это также способствовало налаживанию добрых отношений с другими государствами (в период с 1560 по 1639 год Шотландия не вела войн с другими странами). Конец процветанию положили внутренние и внешние вооруженные конфликты середины XVII века. [159]
159
J. J. Brown. «The Social, Political and Economic Influences of the Edinburgh Merchant Elite 1600–1638», unpublished PhD thesis, University of Edinburgh 1985, 111.
Все эта деятельность привела к накоплению у купцов избытка средств. Дополнительный доход приносила выдача денег под проценты. Обычно деньги давали в долг примерно под 10 процентов, это считалось санкционированным Священным Писанием (хоть и не шотландским законом). К 1633 году страна расцвела настолько, что этот процент был законодательно снижен до 8 соответствующим актом парламента. Натуральный обмен ушел в прошлое, и рассчитываться за товары стали денежными средствами. Тем не менее банковского дела как такового не существовало, за все платили монетой, золотом и серебром. Звонкий Джорди, богатейший житель Эдинбурга, живший в конце правления Якова VI, получил это прозвище потому, что, когда он проходил по улице, у него в карманах всегда позвякивали монеты. Сегодня его имя увековечено в названии паба и, что важнее, в названии школы и благотворительного фонда, которые он основал уже под настоящим именем — Джордж Хериот. Хериот был ювелиром и пять раз избирался главой корпорации. Он стал личным ювелиром королевы Анны, затем в 1603 году последовал за монаршей четой в Лондон, где продолжал поставлять короне каскады драгоценных каменьев, которые утешали королеву и помогали королю в его отношениях с фаворитами. Расплачивались король с королевой всегда весьма неаккуратно, однако Хериот тем не менее сделал себе состояние. Поскольку у него не было законных наследников, он завещал все деньги на основание приюта для сирот своего имени и на образование для бедняков. Школа имени Хериота существует и сегодня. Она располагается в зданиях, представляющих собой лучшие образцы архитектуры того времени в Эдинбурге. [160]
160
A. Constable. Memoirs of George Heriot(Edinburgh, 1822), passim.
С накоплением богатств начал зарождаться капитализм. До сих пор производством в Эдинбурге занимались главным образом ремесленники, трудившиеся у себя дома, и инвестиции им почти не требовались. Более крупные предприятия находились в Лотиане — они занимались добычей полезных ископаемых, угля или соли. Теперь они могли расшириться. Однако наиболее существенные изменения произошли тогда, когда купцы занялись вложением средств в производство. Этот процесс также сделал очевидным, насколько устарела средневековая система правил, регулировавших эту область человеческой деятельности.
Самая первая фабрика в Шотландии занималась изготовлением изделий из шерсти. Она была построена в Боннингтоне на Уотер-оф-Лейте в 1587 году. Фабрике требовались квалифицированные рабочие, которых для этого привезли из Нидерландов, Люксембурга и Бельгии, на беду эдинбургским ремесленникам. В 1590 году купцы Манго и Гидеон Рассел, отец и сын, открыли в Далри бумагоделательную фабрику, опять же обслуживаемую иностранными рабочими. В 1619 году сам городской совет, признав, что фламандские технологии превосходят шотландские, пригласил тамошних ткачей с тем, чтобы они работали на новой фабрике в Полс-Уорке, на северном краю города; ее продукция, по традиции, выставлялась на продажу по фиксированной цене и могла быть вывезена из страны только с согласия купцов.