Единоборец
Шрифт:
Люди справа и слева от меня встают и пересаживаются. Я бы сделал то же самое на их месте. Наверняка я выгляжу ужасно. Но это меня не очень волнует. Проблема в другом.
Я терпеть не могу ситуаций, которых я не понимаю. То, что произошло сегодня, было нереально, было невозможно. Я не тот человек, на которого нужно охотиться всемером или вдесятером. При всем моем уважении к себе приходится признать, что я слишком мало значу. У меня нет больших денег, у меня нет влиятельных друзей или родственников, я не знаю никаких тайн. Я никому не мешаю. Самое большее, что из меня можно было бы выбить – это нечестный бой. Но никто не станет затевать такую возню, как сегодня, из-за подобной мелочи. Тогда что же случилось? И чего мне ждать? Раз я не понимаю ситуации, я и предположить не могу, что случится
Я знаю не мало историй, случавшихся с людьми моей профессии. Чаще всего моих коллег принуждали к грязному бою, иногда их пытались использовать как боевиков, в особо сложных случаях. Там, где обычные быки не могли справиться. Но ведь нужно понимать, что такое настоящий единоборец. Это профессионал. Это человек, который с детства приучен бороться с собой и побеждать себя. Побеждать свой страх, свою слабость, свое малодушие, свою жадность. Побеждать боль, какой бы сильной она ни была. Я тренируюсь с пяти лет, я начинал очень давно, но прекрасно помню первые месяцы тренировок. В начале не было никаких физических упражнений, была только тренировка воли. Воля, воля и еще раз воля. Воля может все. Воля важнее силы. Умение подчинить себя себе. В этом, и только в этом, сущность настоящего единоборства. И до сих пор одну тренировку из трех я посвящаю своему внутреннему развитию. Я уверен, что нет такой ценности на земле, за которую можно меня купить, нет такой пытки, которая может меня сломить, нет такой воли, которая может меня принудить. То же самое может сказать о себе любой профессиональный единоборец. На нас бесполезно давить. Нас можно только убить или на время отодвинуть в сторону. Похоже, что кто-то еще этого не понимает.
3
Пока я раздумываю обо всем этом поезд подъезжает к пересадочной станции «Фрязино». Здесь местная линия заканчивается и мне придется спуститься на внутреннюю линию второго уровня. «Красноармейск – Бекасово». Линии второго уровня идут на разных, и обычно глубоких, горизонтах. Здесь поезда движутся намного быстрее, а остановки случаются реже. Хотя и не так редко, как на настоящих скоростных линиях.
Вниз тянутся десятки эскалаторов, длинных, как гигантские кишки. Кроме того, есть три общих лифта, которые постоянно движутся вниз и вверх. Эти челноки берут несколько сот человек за один раз. В часы пик все перегружено – и лифты, и эскалаторы, но сейчас несколько движущихся лестниц совершенно пусты, и это мне на руку. Я слишком привлекаю внимание своим видом. Конечно, кого только не увидишь в метро. Но такой окровавленный и полуголый бродяга – это уже слишком. Я спокойно добираюсь до первой пересадочной платформы, испугав своим видом разве что полуслепую старуху, которая ехала метрах в двадцати впереди меня.
Здесь людей уже больше, но не так много, как на платформе основной станции. Но все занимаются своим делом и не обращают друг на друга внимания. Здесь можно найти автоматы по продаже чего угодно, и одежды в том числе. Меня интересует недорогая разовая одежда. В автомате можно заказать и отличный костюм, и меховое пальто – сканер визуально проверит точные пропорции вашей фигуры – а потом автомат подберет или изготовит именно то, что будет на вас лучше всего смотреться. Но я не миллионер, чтобы тратить деньги на ненужные вещи, поэтому собираюсь купить что-нибудь одноразовое.
Захожу за угол и нахожу нужный автомат. Он очень удобно стоит – как раз за перегородкой, которая закрывает будочку срочной видеосъемки. Место довольно укромное, но оно уже занято: на скамье целуется парочка. Полная девица обнимает небритого парня крупной комплекции, хихикает и твердит ему о том, какой он смешной. Оба уже приняли на грудь, девушка вообще расплывается, парень держится.
– Гуляй отсюда, – говорит он мне. Интересно, за кого он меня принимает? Вид-то у меня страшный. Не иначе, как за безобидного сумасшедшего. Но это его проблемы, а мне нужно обуться и накинуть что-нибудь на плечи. Поэтому я не обращаю на него внимания. Подхожу к банковскому терминалу и кладу ладонь на шершавый полупрозрачный коричневый пластик. Несколько секунд уходит на сканирование линий моей ладони, после этого на экране загораются строки: деньги на моем счету, список последних двадцати покупок, мои финансовые обязательства, несколько рекламных надписей и еще всякая мелочь.
Деньги в виде бумажек уже дано практически не существуют, хотя теоретически, ими можно расплатиться в любом месте. Несколько мелких монет лежат у меня дома, я их использую как сувениры. Бумажку в двадцать рублей я однажды держал в руках, и я запомнил, что она была приятна на ощупь. Остальные купюры я даже никогда не видел. Они совершенно не нужны в эпоху электронных денег.
Я просматриваю информацию на экране и не нахожу ничего интересного. Вообще говоря, строки на экране – это каменный век. Обычно я, как и большинство людей, пользуюсь HH-интерфейсом, который включается автоматически, но только в том случае, если поблизости нет посторонних. Считается, что каждый человек имеет право хранить в тайне свои финансовые дела, а НН пользуется голосом.
Проведя пальцем по экрану, я выбираю раздел обуви, затем просматриваю список моделей. В этот момент девица заявляет парню, что я мешаю, и вообще, веду себя очень нагло. Парень подходит ко мне сзади, с явным намерением показать, кто здесь главный.
– Не советую тебе, – говорю я, продолжая выбирать модель. Наконец, нахожу дешевые, всего за три пятьдесят. Одноразовая обувь отливается сразу по твоей ноге, на ее изготовление уходит несколько секунд, потому она и стоит так дешево.
Судя по звуку, парень достал нож. Я отчетливо слышу, как щелкнуло лезвие. Нож в наше время перестал быть оружием убийства, хотя по-прежнему может причинить сильную боль. Если тебя пырнут ножом, это не значит, что твой обидчик совершил преступление. Ножевые раны затягиваются за несколько минут. Фемида не будет возиться с такими мелочами. На самом деле в школах несовершеннолетние ребята режут друг друга каждый день. Но в этот раз я начинаю сердиться. В конце-то концов, и у меня есть нервы.
Он берет меня за плечо и разворачивает, притягивая к себе. При этом он рассчитывает наколоть меня на лезвие, как бабочку на иглу. Я аккуратненько перехватываю его руку, ломаю запястье и поворачиваю нож. Он охает и падает на колени. Я хлопаю его по щеке.
– Я же говорил, что не надо. Почему же ты не послушался.
Девица вынимает из сумочки пистолетик. Дамская модель, шестнадцатизарядный, с парализующими пулями.
– Подожди, – говорю я, – я сначала обуюсь. Ноги-то мерзнут.
Опускаю ногу в ящик, который уже услужливо выдвинут внизу, и чувствую приятную теплую мягкость: ступня покрыта полимерным составом, который уже начал высыхать, превращаясь в довольно удобную обувь. В такой обуви нет шнурков или застежек – все равно ее не придется надевать в второй раз.
Девушка стреляет, но я успеваю уклониться. В моей спине есть чувствительные сенсоры движения, работающие примерно так, как у акул, которые способны ощущать движение жертвы, не пользуясь ни зрением, ни обонянием. Парализующая пулька врезается в стену видеобудки, оставляя небольшую вмятину. Я опускаю в ящик вторую ногу, и вот я уже обут. Теперь осталось выбрать пиджак или плащ. Смотрю на свои ноги. Ботиночки выглядят прилично, мне нравится в них все, кроме цвета. Они оранжевые. Какой болван додумался до оранжевых ботинок? Я ставлю ногу на скамью.
– Как тебе? – спрашиваю девушку.
Она начинает хохотать.
– Ну, ты смешной! – говорит она.
Парень поднимается. Он уже вытащил лезвие из своего тела. Но, кажется, одного укола ему мало. Я легонько тыкаю его в челюсть и кладу на скамейку, рядом с сидящей девушкой.
– Слушай, а я знаю, – говорит она. – Ты не человек, ты из этих!
– Человек. Можешь попробовать, – я протягиваю ей руку, и она ее старательно щупает. Кажется, она все равно мне не верит. Андроидов в наше время научились изготавливать настолько качественно, что иногда их путают с людьми. Но кожа их всегда выдает. Человеческую кожу на ощупь ни с чем не спутаешь.