Эдуард III
Шрифт:
Сообщения об этой вылазке дошли до английских баронов, осаждавших Нант. Они сразу же известили Эдуарда, спрашивая у него, что делать: отступать или дожидаться его.
Когда король Англии узнал о подмоге, что подошла Карлу Блуаскому, он глубоко задумался о том, не лучше ли снять осаду Вана и Рена, направившись со всеми силами под стены Нанта.
Тогда он провел совет с английскими рыцарями и было решено, что, поскольку король находился совсем близко от Нанта, куда в случае необходимости мог бы подойти, ему лучше продолжать осаду Вана. Поэтому войска, осаждавшие Нант, были отозваны и отошли к Вану.
Итак, герцог Нормандский расположился со всем своим войском в Нанте, или, точнее, с частью войска, ибо оно было так велико, что полностью не могло разместиться в городе.
Пока герцог Нормандский находился в Нанте, англичане воспользовались этим и осадили Рен.
Это был один из самых упорных штурмов за всю кампанию, поскольку он продолжался целый день, а в Рене сражались славные рыцари и оруженосцы Бретани, такие, как барон д'Ансени, барон дю Ту, мессир Жан де Мальтруа, Ивэн Шаррюэль и Бертран Дюгеклен.
Узнав о штурме, герцог Нормандский вышел со всей армией из Нанта и направился к Рену, чтобы скорее встретиться со своими врагами.
Французы расположились на равнине, обнеся рвом свой лагерь, чтобы защитить поставленные ими палатки. Сразу начались стычки между солдатами Эдуарда и воинами герцога Нормандского, потому что англичане набрасывались на французов, кружась вокруг их лагеря, словно пчелиный рой вокруг улья.
Видя это, король Англии повелел войскам, осаждающим Ван, идти на соединение с ним, чтобы он получил перевес в силах. Больше всего он ждал графа Солсбери, которому послал в замок Уорк приказ прибыть в армию.
Английская и французская армии были удивительно хороши, потому что ими командовали короли.
Филипп собственной персоной приехал в Бретань, и вот как Эдуард об этом узнал.
Утром герольд, присланный из французской армии, появился в шатре короля.
— Государь, — обратился он к Эдуарду, — я приехал по поручению моего повелителя, короля Франции, сообщить вам, что он прибыл в лагерь герцога Нормандского и, устав от этой бесконечной вражды, шлет вам вызов на поединок, дабы Бог положил конец бесполезным войнам.
— Передайте вашему господину, что я благодарю его за оказанную мне честь, — ответил Эдуард, — но вызов, который принял бы рыцарь, отвергает король. Слишком много судеб я держу в своих руках, чтобы мне было позволительно вверять их случайностям поединка.
И сказав это, король Англии вручил герольду драгоценный перстень, чтобы тот сохранил его на память о встрече с ним.
Стычки продолжались, и более кровопролитные, чем раньше. Робер Артуа, присоединившийся к королю Англии, принадлежал к тем воинам, что сражались с большой охотой. Каждый день вместе с другими рыцарями — храбрецами, вроде него, он искал возможность отличиться в каком-нибудь боевом деле, о чем потом рассказывал королю, и поэтому Эдуард относился к нему с большим уважением.
— Я не могу оставаться спокоен, — признавался он королю, — когда вижу людей из неблагодарной Франции, и сердце мое успокаивается лишь тогда, когда я убью нескольких из них.
Но в один из дней случилось так, что Робер Артуа, ехавший в сопровождении немногих всадников, попал в засаду и его маленький отряд сразу же оказался в окружении врагов.
Они мужественно защищались, но французов было больше; лошадь под Робером убили, а граф получил смертельные раны. Англичане, видя издали, что происходит, поспешили к ним на помощь, но не успели; они привезли в лагерь Эдуарда еще живого Робера, хотя тот потерял много крови, лившейся из трех-четырех зияющих ран на голове, на груди и на руке.
Узнав эту новость, Эдуард сразу же пришел к графу, лежавшему без сил в своей палатке на походной кровати; протянув королю руку, Робер сказал:
— Благородный государь, я скоро умру, так и не исполнив данного мною обета отомстить за себя. Но я вручаю отмщение в ваши руки и, умирая, молю вас вести без жалости и пощады войну с королем Франции, так подло обокравшим меня.
— Но, может быть, вы выживете, — возразил Эдуард, — и сумеете исполнить ваш обет.
— Увы, горе мне! — вздохнул граф. — Богу известно, что я сожалею о жизни только потому, что, покидая сей мир, оставляю службу у милостивого короля, приютившего и защитившего меня. Но я знаю, что минуты мои сочтены и мне лишь осталось вручить мою душу тому, кто скоро тоже приютит меня в своем вечном царстве.
Король Эдуард не смог сдержать слез и горестных стенаний, видя кончину отважного рыцаря, которого очень любил.
Граф, чувствуя, что слабеет с каждой секундой, в последний раз взял руку короля, и, поднеся ее к губам, сказал:
— Государь, помните об обещании, что вы дали умирающему.
— Я клянусь, граф, — ответил король, — всеми способами отомстить за тот урон, что вам нанес король Филипп, и гибель ваша повергает меня в такое горе, что я отдал бы человеку, кто вернул бы вам жизнь, все, чего бы тот ни пожелал, настолько вы мне дороги.
— Благодарю, государь, — прошептал граф еле слышным голосом. — Я умру совершенно спокойным, если тело мое будет покоиться в вашей стране, так радушно меня принявшей.
— Все будет исполнено согласно вашей воле.
У графа, словно ожидавшего последнего обещания, чтобы умереть, началась агония, и вскоре он отошел к праотцам.
Над мертвым телом Эдуард повторил клятву, данную умирающему, и позднее мы увидим, каким образом он ее исполнил.
Тело графа перевезли в Лондон и погребли в соборе святого Павла, где король устроил ему такие пышные похороны, какие устроил бы собственному сыну.
Обе армии по-прежнему стояли друг против друга и выжидали благоприятного момента для наступления, когда епископ Пренестский Пьер де Пре и Этьен Обер, епископ Клермонский, которых послал Климент VI, занимавший тогда папский престол, появились у стен Рена. Епископы побывали и во французской, и в английской армиях, стремясь их помирить, но противники не желали ни о чем слышать. Эдуарда смерть Робера Артуа привела в неистовство, и он не хотел заключать перемирия ни на каких условиях. Он заявил, что уйдет отсюда либо победителем, либо побежденным.