Эдуард Стрельцов: в жестоком офсайде
Шрифт:
Когда? – пожал плечами Эдик.
– Сам знаешь. Не придуривайся. Сегодняшней ночью. – Следователь отвинтил колпачок авторучки, достал синий блокнот: – Давай, говори!
– А можно водички? – попросил Стрельцов.
– Успеешь, – понимающе усмехнулся Муретов, но, прикинув, все же сжалился над страждущим. Плеснул воды из мутного графина в такой же свежести стакан и протянул задержанному: – Извини, коньячку не держим.
Эдик одним глотком опорожнил теплую воду и выдохнул:
– Так что я вам должен рассказывать?
– Много вчера выпили?
– А какое
– Значение, гражданин Стрельцов, может иметь любая мелочь, даже на первый взгляд не относящаяся к делу. И если я задаю вопрос, на него следует отвечать. Это понятно?
– Понятно… По литру на брата точно было, – повинился Эдик. – Может, даже по полтора. Девушки, естественно, выпивали поменьше. Но все-таки, что именно я вам должен рассказывать? Не про эту гульку же… кто сколько выпил…
– Ой, только не говори мне, что ты ничегошеньки не помнишь, пьяный был в стельку и так далее. Я это уже столько раз слышал… – Муретов вновь взялся за авторучку. Повертел ее между пальцами, затем, так ничего и не записав, положил на стол. – Итак, кого ты вчера ночью драл?.. Не помнишь?.. Впрочем, это неважно. Главное – она помнит.
– Кто она?
– Потерпевшая, кто же еще? – Следователь поправил галстук и вдруг со всего маху стукнул кулаком по столу: – Та самая, которую ты изнасиловал как скот!
– Тут какая-то ошибка. Никого я не насиловал.
– Ага! Ты у нас безвинная овечка… В общем, мой тебе совет: пиши явку с повинной, зачтется. На даче в Правде вчера был?
– Где?
– В дачном поселке.
– Был. Не знал, что это Правда.
– Правда, Правда… Вот правду мне и пиши. Держи бумагу и ручку.
Стрельцов покорно начал писать под диктовку следователя:
«Прокурору Мытищинского района Московской области от Стрельцова Эдуарда Анатольевича»,
– Укажи свой год рождения и место жительства.
«1937 г.р., проживающего: г. Москва, ул. Автозаводская, корп. «Г», кв.55».
– Теперь обязательно обозначь – «Явка с повинной», – подсказал подобревший Муретов. – А дальше можно в произвольной форме обо всем, что произошло этой ночью на даче в Правде. Но со всеми мельчайшими подробностями.
Стрельцов вновь безропотно кивнул и принялся писать:
«Явка с повинной. 25 и 26 мая 1958 года мы были на даче в Правде. Никакого изнасилования я не совершал и ничего про это не знаю. Стрельцов».
Поставив подпись, протянул бумагу довольному следаку. Тот прочитал «явку» в несколько строк и вскипел:
– Ты совсем обалдел, что ли, «явщик» несчастный?! Идиот! Ты вообще имеешь представление, что такое явка с повинной?
– Нет, – чистосердечно признался Эдик.
– Ты добровольно и честно признаешься в совершении злостного преступления. А ты тут мне чушь всякую городишь! Олух! Шут гороховый! Или тебе мячиком совсем мозги отшибло? Но все равно эту твою «писульку» я приобщу к делу и обязательно доложу, что ты сознательно издеваешься над следствием…
…А потом эти воспоминания
Завод «Фрезер» породил небольшой подмосковный городок и даровал ему свое гордое имя – Фрезер. А заодно и клубу, и стадиончику, и лучшему магазину. Школа, в которой учились дети фрезеровщиков, естественно, тоже называлась «Фрезер» и была разделена на мужскую и женскую. В основном все взрослое население поселка трудилось на этом славном предприятии. «Фрезер» кормил людей, чтобы они приходили в его цеха и приводили в действие станки и механизмы. Все взаимосвязано. Только вопрос: кто кого кормил?
А однажды чья-то разумная голова решила, что, возможно, многим фрезеровщикам, и особенно фрезеровщицам, живущим на улице Фрезерной, недостает лирики в душе, и поселок получил старинное, художественно-легкомысленное название – «Перово». Нет-нет, к знаменитому художнику Перову населенный пункт не имел ровным счетом никакого отношения. Просто тут издревле обосновались великокняжеские тетеревники, промысловики и охотники. Облюбовав богатые птицей места, егери даже устраивали царские охоты. А потому по полному праву в официальный герб и на флаг городка вписалось изящное серебряное перышко.
Намереваясь сформировать принципально новую футбольную команду, главный тренер «Торпедо» Виктор Александрович Маслов уже тогда, в начале 50-х, стал настойчиво внедрять самые разнообразные формы и методы отбора перспективных игроков, то есть то, что ныне именуется «селекционной работой». Его помощники регулярно просматривали игры любительских заводских команд, подыскивая самородков среди мальчишек. Улов, конечно, был обычно невелик. Но упрямый Маслов не сдавался, верил в свою идею: закидывать широкий невод – и искать, искать, искать. От помощников требовал: хоть землю ройте. Однажды тренер Проворнов, возивший торпедовских юношей на товарищескую встречу с «Фрезером», сказал главному, что в заводской команде ему приглянулся один толковый, пробивной паренек и желательно, чтобы Виктор Александрович сам на него предварительно посмотрел в деле. Там как раз на днях намечается игра между цеховыми командами на первенство завода. А вдруг понравится?
…Неторопливо прогуливаясь вдоль поля небольшого стадиончика и исподволь посматривая на игроков, Маслов откровенно скучал. Ну, игра как игра, грубоватая, бестолковая и суетливая. Он уже собрался завершить свой выездной променад и в последний раз глянул на поле. В этот момент мяч попал к белокурому статному парню, который очень легко насквозь пронзил ряды защитников, по пути стряхнув одного из них со своих плеч, и от души врезал по воротам. Мяч задрожал и замер в сетке!
Виктор Александрович подошел поближе к кромке. Присел на скамеечку и стал следить лишь за одним игроком, этим крепким хлопцем. Вся остальная «художественная самодеятельность» его мало интересовала. После игры он подозвал парня к себе: