Её бремя
Шрифт:
Сначала она была готова рассердиться, а через секунду поняла:
– Ты издеваешься?
Он кивнул, лишь слегка улыбнувшись уголками глаз. Царица отбросила покрывало, отметив про себя, что засыпала она без него, осторожно коснулась босыми ногами пола и подошла к Защитнику. Она стояла от него в шаге, осознавая всё, каждое дуновение духа, происходившее в ней, и улыбалась. Это было странно приятно, стоять в объятьях лунных лучей, окружённой волнами ночи, на расстоянии руки от того, к чему так тянет, по самой глупой прихоти.
Это была дурацкая, идиотская
С того момента не было мгновения, когда их тела не касались бы. Это было движение и замирание на томительные секунды, лишь только чтобы двинуться дальше в том потоке, который унёс их двоих. Если бы свет мог быть водой, утоляющей жажду, так бы они описали связь между ними. Они приникали друг к другу, стремясь раствориться, и одновременно находили что-то неимоверно важное, вбирали это с каждым поцелуем, с каждым горячим дыханием.
Не говоря ни слова, разве что смеясь без повода, искренне, они рассказывали друг другу о самых сокрытых переживаниях и раздумьях. И если мир - это только то, что мы ощущаем и то, что можем представить, то для каждого из них в тот миг миром стал другой.
Время для них перестало существовать. Сколько раз они их тела и души сливались в едином порыве? Сколько раз они застывали в объятьях, чтобы, позволив уставшей плоти отдохнуть, соединиться вновь? Сколько секунд прошло в пронзительнейшей ноте тончайшей нежности, когда близость достигает своей полноты?
Когда Керкира в очередной раз вскрикнула и задрожала всем телом, Ликий понял, что что-то поменялось. Он прижал её сильнее, оставляя следы на тонкой коже, но ничто не может остановить дуновение Ветра Богини.
Керкира видела чёрную реку, текущую на север. В ней отражался огонь. Город, сгорающий дотла, становился всё отчётливее. Можно было различить отдельные дома и даже людей, мечущихся, бегущих к реке в тщетной надежде зачерпнуть влаги. Они добегали до воды и оставались в ней навсегда.
Среди них выделялся один, воин по наружности и духу. Черты лица нельзя было разобрать, но глубокие серые глаза отражали языки пламени. Он стоял по центру, ровно напротив Керкиры, а с юга, по направлению течения реки, к нему скакали воины-духи. Они убивали всех на своём пути. Мужчина не видел их, он смотрел прямо на женщину, словно действительно мог видеть её. И чем дольше их взгляды были соединены, тем больше черт самой Керкиры проступало его на лице.
Это было в отражении.
На противоположном берегу же не было ни города, не огня. Там, где отражались в воде воины-духи, шла траурная процессия. Люди вели быков, вели на заклание. Они шли оплакать падение рода Царей, шли скорбеть о смерти и запустении. Напротив женщины, там, где отражался сероглазый юноша, начинался обряд. Быка держали двое мужчин - бородатый великан и худощавый, рано повзрослевший мальчишка. Сама Керкира стояла перед ними с жертвенным ножом в руке. Она нанесла удар, и красная кровь окропила землю. Земля была суха, потребуется много крови, чтобы снова сделать её плодородной.
Кровь стекала к реке, смешивалась с её водами. Отражение мужчины начало волноваться, терять очертания, и только тогда Керкира поняла, что оно не было перевёрнутым. Оно отражало не тот берег, а этот.
Человеческое тепло Ликия - первое, что почувствовала женщина, когда пришла в себя. Он был рядом, конечно же, ведь прошла всего пара секунд Потом она открыла глаза. Предметы казались пятнами - тёмными и светлыми. Одно из пятен постепенно превратилось в Ликия.
Мужчина смотрел на неё одновременно с беспокойством и облегчением. Взгляд этот пробудил в сознании женщины воспоминание о видении - это были те глаза, которые смотрели на женщину из реки. Страх мгновенно зажал сердце Керкиры ледяной рукой.
– Что с тобой?
– спросил Ликий.
– Я... ты..., - женщина не могла подобрать подходящих слов. Да и какие подбирать слова, как объяснить человеку, что такое - когда Богиня касается тебя дланью.
Керкира резким движением встала и подошла к столу, на котором были разбросаны фигурки для игры. Жрица схватила несколько наугад, скинула на пол остальные и, прошептав несколько сакральных фраз, бросила фигурки на стол. Их расположение, форма фигуры, в которую они сложатся, должны были дать женщине подсказку.
– Копьё направлено на сердце... Белый перекрывает чёрное... Почему он оказался на доске? Если это река, то...
Ликий за это время подошёл к женщине и приобнял её за плечи.
– Ты что-то видела, да? Предсказание. Не колдуй, я готов заплатить цену, если придётся.
– Ты готов, но может быть я не готова, чтобы ты её платил.
Тут у неё появилась догадка. Она медленно обернулась в руках у Ликия, прижалась к нему.
– Ты действительно должен заплатить... За меня. Это я настояла на нашей близости. Я притянула тебя к себе. Это пророчество было не для тебя, а для меня.
– И что же?..
– Прежде, чем я скажу тебе, я хочу честный ответ: почему ты стал служить мне?
Ликий резко посерьёзнел. Он мягко отодвинул от себя Керкиру.
– При чём это тут сейчас?
– Мне нужно это знать, чтобы я могла сказать смысл пророчества. Поверь, я не настолько глупа, чтобы поверить, что мужчина готов просто так пересечь море и поклясться на крови служить чужой властительнице. Так в чём причина?
– Если ты правда хочешь знать, то пускай. Я был там, когда погиб твой отец. Я видел, как пришёл чужеземец, как серебряная конская голова держала его плащ. Я не честный человек и убил многих, но никто не должен проливать кровь царей.