Её бремя
Шрифт:
Ощущение, которое Керкира испытывала, напомнило ей о том, как она в первый раз вошла под эти могущественные своды. Что-то несоизмеримо больше её, важнее её открылось напуганной девочке с покрасневшими глазами. Что-то обещало изменить её жизнь, изменить всё, если той хватит смелости и воли пройти по этой дороге.
Она прошла прямо, как и было должно, до места в центре залы. Когда звук её шагов стих, и во всём Храме, а казалось, что и во всём мире, наступила тишина, Царица запела. Её голос, чистый и громкий, нёс слова о скорби и печали, о величии и славе, о посмертном покое и тяготах жизни. Когда песня
Многократно усиленная сводами Храма, эта песня-плач сначала вырвалась из него на площадь, а потом покрыла собой весь город. Люди слышали, как с высоты, казалось, преднебесной, из дома богов, доносились горние звуки. Их издавали не рождённые земными матерями, такую величественную скорбь могли испытывать только высшие, непознаваемые.
Чин поминовения продолжился. Двигаясь как единое целое, жрицы начали обход невидимой могилы царя и его семьи. Единство звучания, унисон распался на многоголосие: жрицы звенели бубенцами, шептали, говорили, напевали сакральные слова. Прощание, призыв, восхищение, осуждение за ранний уход переплетались, как нити, образуя одно полотно.
Эта часть могла продолжаться сколько угодно долго, и Керкира не спешила её заканчивать. Не только потому что так было правильно скорбеть по умершему царю. Она сама хотела погрузиться в эту печаль, достичь самых глубин скорби, хотела позволить себе не отпускать своего отца, не прощаться с ним навечно.
И полотно тянулось, не кончалось, становилось крепче, крепче, чем металл и вековое вино. Даже самые стойкие и самые пустые восприняли это. Никто из пришедших не смог удержать слёз.
Завершив очередной круг, Верховная Жрица осознала, что места для скорби внутри неё больше не осталось. Тогда она остановилась и начала третью часть обряда. Конец был создан с целью принести успокоение в сердца провожающих и позволить умершим покинуть чертоги живых беспрепятственно. К счастью, ведущая роль отдавалась хору, так что жрица могла позволить себе немного отдохнуть, следя за текстом вполуха и произнося необходимые фразы без вовлечения.
Лишь в самом последнем песнопении, когда отдавалось последнее прощание, она снова вошла в поток, закончив с той же силой, с которой начинала.
Пришло время самого главного. Керкира вышла из Храма. Она остановилась у самых громадных ступеней, сияющая в белом траурном платье, в обнимавших её лучах света. Перед ней была толпа - притихшая, сконфуженная. Никто не знал, что будет дальше, и как следует себя вести.
Царица видела перед собой народ, совсем другой, чем перед началом обряда. Сейчас она могла сделать с этими людьми всё, что ей было нужно. Это осознание было таким резким, таким пугающим, что Керкира буквально забыла все заготовленные речи.
Но начинать надо было:
– Восславим Богиню, дарующую свет и тепло своим слугам! Да пожалует милосердная отцу нашему, Гермагору Третьему, Царю Срединного царства, хранителю благосостояния народа, его мира и покоя, добрый путь по реке посмертия, тихую пристань и защиту ото всех напастей! Он был отцом своему народу, каждому из вас, больше, чем мне, его родной дочери. Он заботился обо всех, о жрецах и хлебопашцах, о писцах и виноделах, о воинах и глиномесах. Даже рабы в его доме жили богаче и спокойнее его самого.
Керкира прислушалась к тому, как люди реагируют на её слова. После обряда говорить было тяжело, но она знала, что стены Храма помогут ей, разнесут её голос над толпой. Женщина почувствовала молчаливое одобрение - народ любил её отца.
– И вот он погиб, трагически, не так, как подобает царю. Не в битве, он не любил войну. Не в кругу семьи в родной постели. Он погиб в гостях, поддерживая добрые отношения, договариваясь о мире и спокойствии. Он пал не жертвой заговора, рука не палача, а разбойника, простого бродяги забрала его жизнь. Об этом мы плачем сегодня. Об этом мы скорбели целый год, и не одни мы. Сами боги отвернулись от нас за то, что мы не уберегли отца и хранителя, данного нам по Закону.
Сегодня мы исполним наш долг перед богами и вернём их благосклонность! Мы оплакали Царя, как положено по Закону и проводили его дух вниз по реке посмертия, теперь наступило время позаботиться о живых. На каждой площади, в каждом городе Царства сегодня будут закланы жертвенные быки. Каждый сможет отведать божественной пищи, сесть в общий круг на ритуальном пире и вознести моление о благоденствии нашего Царства!
Керкира сделала небольшую паузу и вслушалась в одобрительные выкрики. Пусть её не любят, но все любили её отца. А ещё все любят пиры.
– Когда мы исполним волю Богини, как исполнял её Царь, мы вернём в Срединное Царство благоденствие и процветание. Я бы отдала всё, чтобы снова увидеть Царя на троне. Но я повинуюсь Закону: я заняла это место по воле моего отца.
Однако есть те, кто гневает богов, заставляет Царя лить слёзы в посмертную реку! Те, кто пытается занять престол против права, как нечестивец Птерелай Альтх. Мы должны искоренить это беззаконие, чтобы Царство снова могло жить в мире и благоденствии!
Керкира почувствовала, что до людей начинает доходить направление её речей. Они начинали принимать вещи, с которыми могли не соглашаться, против которых бороться. Её труд начинал приносить плоды. Осталось закрепить успех.
– Я же обещаю, - тут она на секунду замялась, - найти достойного мужа и родить сына. Сына, который будет воспитан в долге и заботе о Царстве, как был воспитан мой отец, Гермагор Третий. Сын, достойный своего деда, займёт его место и продолжит его дело.
Но это будет после. Сегодня же - празднуйте, пируйте, молите и благодарите богов, пусть они даруют Царству благоденствие и покой.
Толпа возликовала. Может быть, не прямо возликовала, но точно отозвалась с одобрением на речь Керкиры. Люди действительно услышали её и готовы были принять её речи.
Кто возликовал, так это сама Царица. Она знала нелюбовь народа к ней, и это принятие казалось ей чудом. Женщина совершила над толпой знак-благословение и медленно двинулась внутрь Храма.
Только там она поняла, насколько устала. Ноги и спина болели, горло саднило. Керкира с приятным предвкушением подумала о травяных отварах и тёплой ванной, ожидавших её вечером во дворце. Но сначала нужно было сделать ещё одно дело...
– Птерелай захватил Хатэш, Авл! Город в огне! Я не могу объявлять о своей помолвке перед народом во время войны, ты же должен это понимать!