Её (мой) ребенок
Шрифт:
— Вы всё врёте!
Развернувшись уходит в спальню. Я вижу, что отвернувшись к стене садится на разложенный там спальник.
Нерешительно стою в дверях комнаты.
— Алёнка…
— Уходи.
— Айдаров! — встает Марьяна.
Возвращаюсь, разводя руками.
— А я тебя предупреждала! — психует она.
— Я же не хотел так внезапно. Что будем делать??
— Не знаю! — пряча переживания, отворачивается от меня.
— Давай придумаем какую-нибудь байку?
— Какую?!
Идет мимо меня в комнату. Тихо воркует что-то Алёнке. Я нетерпеливо жду.
— Уходи! — вскрикивает обиженно Аленка. — Уходи!!
Марьяна вся взорванная и расстроенная возвращается ко мне. Прикрывает дверь.
— Ну что?..
— Ничего!
Обнимаю за плечи.
— Нам наверное стоит уехать пока, Лев. Меньше всего я хотела ей таких стрессов! Нам надо с ней вдвоем побыть.
— Нет! Ты что?!.. Нет! Не надо без меня решать эту проблему!
— А что я должна сейчас сделать?!
— Мы!! Давай дадим ей немного времени осмыслить? И я попробую еще раз с ней поговорить. Не понимаю почему такая реакция… Мы дружили, мне казалось…
— Мы посягнули на образ папы и разрушили его. А она любила этот образ! Мы часто говорили о папе…
— И это был не мой образ, да? — горько усмехаюсь я.
— Ну давай, пообижайся еще! — зло.
— Мне обидно, да. Хотя нет. Не обидно! Мне, сука, больно! Тебе бы не было, Ян?!
Сжимаю виски, стараясь вернуть себе уравновешенность.
— У нее мог бы быть другой отец, ясно?! Не эфемерный, а вполне реальный. И что бы ты делал тогда?!
— Всё! — взмахиваю руками. — Мы не воюем, детка. Я не нападаю. Не виню. Просто сейчас всем больно, слышишь? И мне тоже.
Застываю, пялясь в стену. Это всё сейчас не важно. Это наши косяки. Алёнка тут не при чем. Надо с ней говорить.
Неожиданно Марьяна обнимает меня за руку, утыкаясь лбом в плечо.
Мокро…
— Ты плачешь, что ли?!
Волосы становятся дыбом по коже. Меня омывается панической волной. Вот только не надо… Кошкина и слёзы — невыносимое сочетание. Она не из тех, кто плачет.
— Эй… не надо. Я сейчас всё исправлю, клянусь!
Поднимаю её лицо ладонями, впиваясь в солёные губы.
— Я справлюсь.
— Надо мне, Лёва, — шмыгнув носом, вытирает слёзы.
— Нет! Вместе. Пойдём. Просто обнимем ее. Пусть ругает нас, мы будем просто ее обнимать. Она добрая девочка… Оттает!
— Сейчас… — вытирает у зеркала слёзы Марьяна.
Пытается отдышаться. Не тороплю ее, подбирая слова. В голове пусто…
Мы выходим в коридор, беремся за руки.
— Нет! — шепчет Яна, выдергивая руку. — Давай пока без этого.
— Ну да…
Громко синхронно выдыхаем и заходим к Аленке.
А ее нет…
С тревогой переглядываемся. С нарастающей паникой залетаю в кухню, ванную, туалет…
— Она ушла! — вскрикивает Марьяна. — Дверь открыта!!
Быстро обуваемся.
— Кошкина, сядь! Нельзя тебе бегать!..
Повредит еще сильнее свои связки.
Но разве ее остановишь?
Не одеваясь, вылетаю вперед, бегом спускаясь с лестницы. Внутри все сжимается от ужаса. А если выйдет на дорогу?! Если потеряется?! Или еще хуже, вдруг там ее неожиданно перехватят люди Славика?! Надеюсь, Крольков закрыл за собой ворота как следует, всё время косячит… Не могла она далеко уйти!
Вылетаю из подъезда. И застываю.
У открытой двери в воротах — Машенька. Присела перед стоящей перед ней Аленкой.
На плечах рюкзачок, что я подарил. Оттуда выглядывает шокированная морда Гавра.
Медленно иду к ним, внутри все пульсирует от адреналина.
— И куда же ты собралась? — бросая на меня незаметный взгляд расспрашивает ее Маша.
— К цыганам, — горестно вздыхает Алёнка.
— К цыганам… — понимающей кивает головой Маша. — А зачем тебе к цыганам?
— Они ездят по всему свету. И забирают детей!
— Оу…
— Пусть меня забирают! Я поеду с ними в Африку!
— А как же мамочка? Лев? Они же будут переживать.
— Они плохие… — начинает всхлипывать Алёнка.
— Почему?
— Я хочу к папе… — горько рыдает.
Маша гладит ее по плечам.
— Они тебя любят…
— Уходи, — отталкивает её руки Алёнка.
Не выдерживая, разворачиваю ее к себе лицом и подхватываю на руки.
Заглядываю ей в глаза.
— Я — плохой?
Плачет.
— Я не знал, как сказать, маленькая. Ты хотела другого папу?.. Не такого как я? Какого?
— Что будет с тем папой? — всхлипывает она.
— Тем?..
— Который в Африке.
— Ааа… понимаешь, малыш. Мама думала, что я в Африке. А я был здесь. Тот папа и есть я. Мы не могли найти друг друга с мамой… Люди иногда теряются…
— А в Африке нет папы?
— Получается нет. Я здесь…
— Ты писал мне письма?
— Ооо… — Кошкина! — Да. Я писал. Я очень скучал.
— Точно? — подозрительно смотрит на меня.
— Да!
— Точно-точно?
Киваю.
— Как ты меня звал? — пытливо и шмыгая носом.
О, мля! Вот это допрос!..
Внимательно всматриваюсь в ее глаза.
— Котёнок! — сглатываю я.
— А как же твои львы?
— Львы… — прижимаю ее к себе, разворачиваясь к Марьяне. — Были львы… Я их всех отправил в Африку!
Марьяна обняв себя за плечи стоит у подъезда.
Гавр крутится в рюкзаке, периодически высовывая испуганную морду.
— Пойдём к маме, ладно? А то Гаврюша нос отморозит. Не надо тебе к цыганам… И в Африку не надо. Я же здесь.
— Ладно, — судорожно вздыхает.