Её (мой) ребенок
Шрифт:
Сука!.. В моих глазах вспышка, я делаю шаг в его сторону, втрамбовывая кулак ему в живот. С тихим скрипом складывается пополам.
— Ты чего творишь отморозок?… — выдавливает он из себя еле слышно.
Перехватываю за пиджак, наклоняясь к его перекошенному от боли лицу.
— А ты чего — терпилу нашел? Мою жену зовут Марьяна. Марьяна Айдарова. Мою! Ты же умный. Доктор наук, вроде как. Усвой с первого раза. Я ж не препод, доходчиво на словах объяснять не умею. Мы поняли друг друга?
— Кретин… — стонет он распрямляясь. — Я ж на тебя заявление напишу.
— Вперед!
Нашел чем мента пугать. Ухожу, не видя ничего. От адреналина качает. Набираю Кошку.
— Да?..
— Ты меняешь научного руководителя, ясно?
— Ты совсем там уже крышей поехал?!
— Я всё сказал.
— Никогда больше не разговаривай со мной в приказном тоне, понял!
— Дома поговорим! Чтобы вернулась сразу же после лент. Никакой нахрен научной лаборатории.
— Что ты не понял в месседже «не приказывай мне»?! — шипит Кошкина.
— Я жду тебя дома в шесть! — рычу я.
— Иди к черту!
— Любой бы втащил! — хмыкает брат. — А дальше что?
А дальше…
— А дальше, она психанула за мой «приказной тон» и демонстративно не приехала домой ночевать.
— Оо… — морщится Медведь.
— С ним была? — распахивает глаза Женька.
— Да нет, конечно. Но… в той ситуации я был так накручен, что внутри усомнился. Это меня начало разрушать. И всё посыпалось. Я стал груб, категоричен… Она отвечала замкнутостью, принципиальностью и холодностью.
— А поговорить? — вздыхает Медведь.
— Поговорить… научил бы кто в двадцать лет правильно с кошками разговаривать!
— А про вашу стычку, ты ей, естественно, не рассказал?
— После того, как она не пришла ночевать, мы переругались вхлам. Было не до этого. А потом… Потом она поставила меня перед фактом, что едет с ним на конференцию. Я в ответ психанул и поставил ей ультиматум — либо я, либо поездка. Но Кошкина глохнет на ультиматумах. Видать, не расслышала. Молча укатила…
— Мда… — вразнобой тянут мужики.
— Ладно, давайте вынесем это все, — показываю на упакованный строительный мусор. — И рулон линолеума раскатаем, пусть распрямляется.
Алёнка носится — от Кошки к нам и обратно.
— Мама на днях приезжает, — бросает Женька.
— Не вздумай ляпнуть!
— Ты что не собираешься сказать ей?
— Не так быстро. Алёнка пока не знает, кто я. А мама примчится закапывать меня с Кошкой. И… дальше — не предсказуемо. Но сомневаюсь, что это облегчит мне задачу. Яна параноит насчёт Алёнки. И не выносит давления. А мама… Ну ты сам понимаешь. Нам надо сначала между собой разобраться.
— А когда вы ей скажете, что батя — ты?
— Я не знаю…
Мы дружно затыкаемся, когда она заскакивает в очередной раз к нам.
— Секретики? — хитренько жмурится она. — Больше двух — говори вслух!
Подхватываю, поднимая на вытянутых руках так, чтобы наши лица оказались на одном уровне. Морща нос, смущаясь смотрит мне в глаза, пытаясь уловить — шучу я или серьёзный.
Моя маленькая… В порыве чувств молча прижимаю к себе, отворачиваясь с ней к окну. Внутри все взрывается нежностью и пронзительностью. Обнимает меня руками за шею, кладя голову на плечо.
— Ооу… — умильно стонет Женька. — Милахи!
Медведев вздыхает.
— Знаешь, Лёва, как быстро решается ваша ситуация?
— Догадываюсь.
— А ну-ка?..
— «Волшебство» на порыве ностальгических чувств, качественно накосячить, чтобы организовать залёт и… красивое предложение.
— Вот умный же иногда!
— Если б всё было так просто. Она не идиотка…
— Нельзя ругаться! — закрывает мне рот ладошкой Аленка. Целую в тёплую, пахнущую клубникой ладошку и уворачиваюсь.
— Все девчонки немного идиотки, если втянуть их на свою волну, — многозначительно поднимает палец вверх Женька. — Как специалист по придури утверждаю.
Задумчиво смотрю в окно.
— Срежиссируй ситуацию… — хмыкает Медведь.
Отпускаю дочку.
Срежиссировать? Как?… С этой мыслью иду в ванную, умыться от пыли. Открываю тумбочку над раковиной. Там, среди прочего, лежит фольги. Беру его, крутя в пальцах. Даже если… Даже если я организую нам крышесносное ностальжи и сломаю ее сопротивление. Она потребует контрацепцию. И ничего не выйдет. Залёта не будет.
Перебирая пальцами, кручу между ними упакованную резинку.
— Ян? — открывая дверь, заглядываю на кухню.
Сидит в своем телефоне.
— М?
— Можно абстрактный вопрос?
— В смысле? — подозрительно.
— Абсолютно абстрактный.
— Ну попробуй.
— Если бы у тебя был любимый идеальный муж, сколько бы детей ты хотела?
Недоверчиво прищуривается.
— Ну абстрактный же вопрос! Ответь.
— Не знаю… Двоих… Троих…
— А ты меня любишь? — провокационно улыбаюсь ей.
Рассерженно швыряет скомканным полотенцем.
— Изыди, гад!
Ловлю его на лету. Возвращаюсь в ванную. Забираю с полочки булавку. И протыкаю квадратик фольги ровно посредине. Этого наверное недостаточно? Делаю еще несколько проколов. Кладу его в карман.
— Ну, вот такой я гад. Вот такая будет режиссура!
Ты же в курсе, Кошка, что резинки это не стопроцентная концепция? Всегда есть риск, слава Богу!
Дело за малым — «сногсшибательное настальжи»…