Ее последний вздох
Шрифт:
– Красавицы.
– Может, посоветуете мне что-нибудь? – попросила Прайор.
Вдруг Трейси поняла, что думает сейчас не только о Саре, но и о Николь Хансен, и об Анжеле Шрайбер.
– Пользуйтесь всякой возможностью показать им свою любовь, – сказала она.
Глава 15
Звонок из службы 911 поступил в 11:25 следующего утра. Полчаса спустя Трейси и Кинс были уже у мотеля «Джун». Прошли через парковку, где от патрульных машин и полицейских яблоку упасть было негде. Фургончики телерепортеров выстроились вдоль всей Аврора-авеню, а свора фотографов и журналистов соперничала за места на тротуаре с толпой зевак,
– Поганое будет дело, – сказал Кинс, оглядывая толпу.
– Оно уже поганее некуда.
Два офицера охраняли вход на лестницу, которая вела на второй этаж.
– Номер четырнадцать, – сказал тот, что помоложе. – Угловой.
В руках у него ничего не было. У второго тоже.
– Кто ведет журнал? – спросила Трейси.
– Дежурный офицер. – Указующий жест пальцем.
Лестница вибрировала под их шагами, когда они поднимались на второй этаж. Дальний конец площадки – облупленной, с голыми стенами – отгораживала красная полицейская лента, натянутая от ручки двери к перилам. Из углубления в стене вышел третий человек в форме и с планшетом для записи.
– Расскажите нам, какие действия вы предприняли, – сказала Трейси, расписываясь в журнале и передавая планшет Кинсу.
Офицер показал через перила на козырек здания.
– Владелец встретил меня там, на пороге офиса. Сказал, что горничная нашла тело, когда пошла убирать комнату.
– Где она теперь? – спросил Кинс.
– Сержант с владельцем отвели ее в офис. Она в сильном шоке.
– Что рассказала?
– Постучала, ей не ответили, и тогда она открыла дверь своим ключом. Вошла, увидела тело и выскочила обратно. Ничего, кроме ручки двери, в комнате не трогала. – Он кашлянул. – Теперь сидит, молится по-испански, крестится и целует распятие. – Голос изменил ему. Он и сам был в шоке, хотя очень старался это скрыть.
Кинс кивнул в сторону открытой двери.
– Вы там были?
– Нет, но я успел увидеть, когда туда входили пожарные.
– Натяните еще одну ленту у входа на лестницу, – распорядилась Трейси, – и передайте журнал кому-нибудь из офицеров, которые стоят там. Скажите им, что я велела пропускать наверх только по номеру жетона и под личную роспись. И еще скажите, пусть говорят всякому, кто попытается пролезть за ленту, что на него или на нее будет заведено дело.
Кинс открыл свой тревожный чемоданчик, вынул оттуда пару латексных перчаток и бахил, передал Кроссуайт. Снарядившись должным образом, они вошли в комнату. Там пахло свежим сигаретным дымом и мочой. Как и в тех комнатах, где прежде нашли тела Николь Хансен и Анжелы Шрайбер, здесь большая двуспальная кровать тоже стояла непотревоженная, а одежда убитой, аккуратно свернутая, лежала на краешке. Женщина лежала рядом с кроватью на полу, связанная. Но в отличие от Хансен и Шрайбер, лежала она не на боку и не была блондинкой. Темно-русые волосы были собраны в хвост у нее на затылке. А еще она была крепче двух других, шире в кости. Груди расплющены серым шероховатым ковром. Ягодицы и задняя поверхность бедер в бороздках целлюлита. Ниже живота по ковру расплывалось темное пятно. И, как у Шрайбер, красные от ожогов подошвы. Трейси тяжело выдохнула и закрыла глаза.
– Ты в порядке? – спросил ее Воробей.
– В чем тут суть, Кинс? Что он пытается нам сказать? Ему просто нравится унижать их или здесь
– Не знаю. Пойду скажу Фацу, пусть поставит экраны здесь и у входа на лестницу. И фургон пусть подгонят задней дверью прямо к лестнице, чтобы не пялились.
Медицинский эксперт округа Кинг будет ждать несколько часов, прежде чем трупное окоченение пройдет и ему удастся распрямить ее конечности. А сейчас, даже если прикрыть тело простыней, всем – и журналистам, и растущей толпе зевак – будет видно, как оно странно вывернуто.
Трейси огляделась, запоминая детали. Шагнула к столу и ткнула пальцем в фиолетовую сумочку, ее длинная золотистая цепочка лежала рядом. Сумочка была того же оттенка, что и платье, аккуратно свернутое на краю кровати.
– Ты снял это?
Кинс сделал снимок.
– Порядок.
Кроссуайт осторожно вытянула из сумки тонкий бумажник с прозрачным кармашком под права снаружи.
– Вероника Уотсон, – прочитала она. Прикинула в уме цифры. – Девятнадцать лет. – Одну за другой выложила на стол несколько кредитных карт, прежде чем нашла то, что ей было нужно – лицензию стриптизерши.
– Она тоже танцует в «Пинк Паласе», – сказала она.
– Танцевала, – поправил Кинс.
Глава 16
Джонни Ноласко вернулся к себе в кабинет через отсек команды А, все загородки которой были пусты. Он шел с совещания у шишек на устрашающем восьмом этаже полицейского управления, где обсуждалось формирование особой группы расследования по итогам убийства третьей танцовщицы. Заперев дверь своего кабинета, он выдвинул ящик стола и достал оттуда одноразовый телефон. С тридцатидневной предоплатой – любимая игрушка наркоторговцев и сутенеров.
Она взяла трубку с первого же сигнала.
– У тебя есть серийный убийца, – сказал он. – Кличка – Ковбой.
– Отличное имя, – ответила Мария Ванпельт. – Национальные каналы наверняка заинтересуются.
– Полицейское управление собирается сделать заявление. А я буду настаивать на формировании особой группой с детективом Трейси Кроссуайт во главе.
Ванпельт помолчала.
– Когда я могу пустить это в эфир?
– Информация еще не прошла через определенные каналы. Но когда все будет ясно, ты будешь первой. А пока можешь сообщить, что третье убийство совершено тем самым типом, которого должна была искать Кроссуайт, вместо того чтобы сматываться в Седар Гроув и организовывать там пересуд для убийцы своей сестры.
– Джонни, у меня на Трейси не стоит, в отличие от тебя.
– Если в твоем сюжете не будет Кроссуайт – или меня, – то не будет и самого сюжета. Мы оба хорошо это знаем. – Новая пауза.
Она обдумывала решение.
– Ладно, скажу об этом в обзоре.
– Это придаст пикантности новостям.
Глава 17
Трейси съела сандвич в машине: не то поздний ланч, не то ранний ужин. Она давно уже потеряла счет часам и дням недели. Сейчас они ехали по 520-му наплавному мосту, возвращаясь от Уолтера Гипсона, к которому ездили узнать, где он был вчера вечером.
Они уже съезжали с последнего пролета западной части моста, когда на изгиб фонарного столба вдруг опустился белоголовый орлан, нахохлился и, склонив голову набок, стал смотреть на гладкую, как стекло, голубовато-стальную поверхность озера Вашингтон. На ближнем плане за ним был футбольный стадион университета штата Вашингтон, на дальнем – заснеженные вершины гор Олимпик – классическая картинка из тех, которые обычно получают первые призы на фотоконкурсах в журналах, тот тип красоты, существование которой Трейси время от времени заставляла себя признавать.