Эффект Эхо
Шрифт:
Спору нет, мальчик красив, высок, строен, но с лица воды не пить. Кто с ним спит не важно, главное, что куличики он пек именно с Олей. О чем не преминул известить каждого знакомого.
— Моя любимая сестра, — говорил Никита и крепко обнимал ее за плечи.
Да и похожи они были, словно два вороненка, выпавших из одного гнезда. Оба черноволосые, кареглазые, тощие и …одинокие.
Вот так, дожив до тридцати пяти, Оля могла поклясться, что не нарушила ни одного маминого завета.
Но стала ли она оттого счастливее?
Воспоминания снова скользнули в прошлое.
Пьяный хам в самолете, благополучно пересевший пока она спала. Ужас, несущийся на крыльях ночи! Оля могла поклясться, что с таким человеком у нее не может быть ничего общего. Никогда! Она даже имя его не спросила бы, не говоря уже о хобби.
Познакомившись с Антоном, Оля впервые почувствовала трепет, страх, что способна совершить ошибку.
Молодой врач идеально вписался в выпестованный образ прекрасного принца. Как говорится — совпал тютелька в тютельку.
Но капля дегтя в бочонке с медом, неоформленный развод смывал до основания выстроенный замок. Потому что нарушал одно из маминых правил.
«Берегись женатых».
Оля припарковалась у ворот Боткинской, купив в ближайшем ларьке сок, минералку и плитку шоколада, прошла на территорию больницы.
«Прочь тревожные мысли! Настало время благотворительности. Мать Тереза, Ваш выход!»
День сурка. Она тихонько постучалась в дверь платы номер 11. Картина все та же. Кровать Веры Артуровны пуста. Женщина-насекомое висит на ржавых блоках. Римма погружена в светские сплетни в бульварном журнале.
— Простите, а Вера …
— На физио повезли, скоро вернут, — пояснила татарка.
Памятуя неприятные моменты, и не желая выслушивать очередную нотацию, Оля откланялась и прикрыла за собой дверь.
Ее остановил громкий голос Риммы.
— Оля, подожди! Надо поговорить.
Тяжело вздохнув, женщина замерла в предбаннике, наблюдая, как девушка бодро соскочила с кровати и почти не хромая вышла в коридор.
— Виновата я перед тобой. Черт попутал. Не разобралась.
«Все время удивляюсь людям, которые сразу на „ты“, простота хуже воровства. Ладно, будет знакомы».
— И что изменилось сейчас? — Оля натянуто улыбнулась.
Черные глазки Риммы смущенно забегали.
— Пал Михалыч, Самоделкин наш рассказал, что ты ее на улице нашла и в больницу сама привезла. Так?
— Ну так.
— Поэтому прощения прошу, что наехала не подумав. Решила, что родственница.
— Не ты решила, я сама виновата. Ладно, забыли, все разъяснилось. Вижу, ты поправилась?
На щеках девушки появились ямочки.
— Да, скоро выписывают, в ближайший понедельник.
— Здорово…
Сказать больше нечего. Оля в тоске оглядела пустой сестринский пост, шагнула к диванам, до которых не доковыляла еще ни одна бабушка.
Римма
— Оль, у меня вопрос есть. Ты только ничего лишнего не подумай. У тебя с Антоном Сергеевичем что-то наклевывается?
Ольга так и застыла с приоткрытым ртом.
Римма всплеснула руками.
— Ой, я как всегда, без предупреждения… Дело в том, что я с его женой знакома. Точнее мы жили по соседству, немного дружили, потом жизнь поменялась, нас раскидало кого куда. Иногда перезваниваемся, болтаем о пустяках. Сюда в травматологию она меня сосватала, по знакомству.
Взглянув на смертельно побледневшее лицо собеседницы, татарочка невозмутимо продолжила:
— Я, почему спрашиваю? Антон Сергеевич — мужчина видный, положительный, практически свободный. Наташа ему развод не дает только из-за имущества. Он то не много скопил, взяток не брал, моральный больно. В их семье только жена деньги кует и немалые. Две квартиры в Москве, загородный дом, машины. В этом году она через меня недвижимость в Испании подбирала…
— Она боится, что он потребует раздела? — Оля нашла силы криво улыбнуться.
Зная Антона от силы два дня, была уверена в обратном.
— Людям свои мозги не вставишь. Стоит человеку подняться по лесенке чуть выше, мировосприятие поворачивается на сто восемьдесят. Они смотрят на других, а видят себя. Коснись ее — она бы его без штанов оставила, — пояснила Римма.
Девушка приподнялась с дивана, прошла в коридор, огляделась. Никого не увидав, вернулась на прежнее место.
— Так вот, если у вас что-то намечается, так не теряй времени даром. А то Эльвира, операционная сестра из нашего отделения проходу ему не дает. Девица не промах и сдоба у нее фактурная.
Оля задумалась.
«Как она догадалась о нашем знакомстве? Поймала его взгляд, проследила за жестом? Когда мы разговаривали с Антоном в коридоре, никто из палаты не выходил».
— Или мне показалось, Оль? — в голосе Риммы прозвучали обиженные детские нотки.
— Нет, не показалось, — неожиданно для самой себя женщина сказала правду.
И вспыхнула, пряча глаза.
— Если тебя смущает его положение, в голову не бери. Наталья с Антоном уже больше года не спит. Зачем? Ее новый любовник в Думе заседает. Женщина пастельную карьеру строит, ей не до бывшего.
«А ты ей завидуешь, не иначе. С чего так разоткровенничалась?»
— Ты только не подумай, что я жабу на душе пригрела, — Римма, словно прочла мысли собеседницы, — мне просто мужика жалко. Как не встречу — улыбается, а глаза грустные. Сестры говорят, на работе засиживается дотемна, дома то ни души, даже кота нет. Если Эльвире достанется, она канаты из него вить начнет. Недалеко от Наташи отстала. Вот такие дела.
Оля поймала взгляд Риммы. Ей хватило нескольких секунд, чтобы понять девушка печется о ней искренне.