Эффект Эхо
Шрифт:
Ольга не стала спорить с Антоном. Не видела смысла. Как говориться, придет время и всех рассудит.
Мужчина, почувствовав утрату интереса собеседницы к разговору, смутился.
— Оля, прошу прощения, возможно, я не угадал Ваш вопрос? И начал нести привычную чушь.
Женщина улыбнулась.
— Ничего страшного. Вы высказали собственное мнение, не более того. А вопрос я уже забыла.
Действительно, ее мелочный и несущественный вопрос о зашкаливающей самооценке человека, каждый день спасающего чьи-то жизни выглядел бы сейчас нелепо.
Беседа далека от
Разговор прервался. Вынужденное молчание сторон причиняло неудобство. Не известно как ему, а уж ей точно.
Мысли Ольги метались в поиске подходящей темы для продолжения диалога, но любая возможная казалась ничтожной в сравнении с только что закрытой.
«Неужели все закончится, стоит самолету коснуться земли? Мы разбежимся в разные стороны. Словно нас никогда и не было?»
Она покосилась на руки Антона, спокойно и расслабленно лежащие на коленях.
«Красивые у него пальцы, длинные, фаланги идеальной формы. Так хочется коснуться выступившей на запястье венки, почувствовать пульсацию крови. Нельзя».
Она невольно вздохнула.
Антон расценил ее грусть по-своему.
— Извините, что расстроил Вас, Оля. Могу сказать напоследок одно — с готовностью и радостью разочаруюсь в собственных убеждениях. Жизнь — штука непредсказуемая и не лишена чувства юмора.
Оля ничего не ответила.
«Лучше бы ты сказал напоследок другое. Достаточно попросить мой номер сотового, чтобы жизнь оправдала только что данную характеристику непредсказуемости».
Она зажмурилась и даже закусила от нетерпения нижнюю губу.
«Ну, давай! Абракадабра!»
Но ничего не произошло.
Спустя несколько минут после окончания разговора загорелась предупредительная табличка, и самолет пошел на снижение. По салону замелькали ультрамариновые стюардессы, внимательно следящие за положением кресел и наличием ремней безопасности.
Банальные фразы прощания смыли до основания наскоро воздвигнутый замок.
— Спасибо за приятную беседу и счастливого пути, дорогая Ольга.
— И Вам спасибо, …дорогой Антон. Было приятно познакомиться…. Очень.
Можно было бы добавить:
«— Возможно, еще встретимся…»
Он бы ответил:
«— Непременно! С большим удовольствием!»
А потом закончил по привычке:
«— И лучше не на моей территории».
Но даже эти дежурные слова не прозвучали.
Ольга боялась смотреть в его сторону, изо всех сил скрывая разочарование. Пассажиры потянулись змейкой к выходу.
Последние мгновения волшебства упущены. Ничего не поделаешь. Не в первой. Значит — не судьба.
«Держи спину, Оля».
«Держу».
«Уходи первой».
«Уже бегу, крестная!»
Женщина сменила маску благосклонности и искренней заинтересованности в собеседнике на лик полного равнодушия, подхватила переданную Антоном сумку с мягкими игрушками. Сдержанно поблагодарила и сознательно дистанцируясь, поспешила к трапу, лавируя между припозднившимися пассажирами.
Если бы Оля была не так сильно расстроена несостоявшимся знакомством и более внимательна, то две очень важные детали от нее не ускользнули. А именно.
Молния на сумке с дорогим заказом расстегнулась. Но это сущий пустяк, по сравнению с тем, что парень — фрик, безучастно просидевший весь перелет у иллюминатора и выстукивающий коленкой реп, расстался с наушниками и скорбно улыбался, провожая прибывших в аэропорт. Он не двигался с места. Мутный рассеянный взгляд подростка исполнился стариковской мудростью, бескрайней печалью. По прозрачным впалым щекам катились слезы.
Мальчик смахнул влагу птичьей лапкой, шмыгнул носом.
Стоило последнему пассажиру покинуть салон самолета, субтильное существо нырнуло между кресел, подняло что-то с пола и не долго думая, спрятало в рюкзак.
Проходя паспортный контроль, Ольга попыталась разглядеть в толпе Антона. Увы. Помимо рейса из Лондона в Москву прибыли чартеры из Анталии с припозднившимися отпускниками, создавшими нетрезвый ажиотаж около кабинок пограничников. Среди пестрой перевозбужденной толпы, найти единственного человека, запавшего в душу оказалось невозможно.
Выйдя из аэропорта, Оля направилась к стоянке, где ее ожидала машина. Мысленно прощаясь с симпатичным врачом, она гоняла в голове два важных вопроса, которые так и не задала.
Первый — куда подевался пьяный хам, на место которого пересел Антон? Среди выходящих с рейса пассажиров его не было. Возможно, он затерялся в толпе себе подобных, прибывших с турецких берегов соотечественников?
Вторая загадка беспокоила ее куда больше, с каких пор во время полета стюардессы меняют форму?
Утренний туман окутал Москву призрачным влажным саваном. Дорога, ведущая от терминала до Ленинградского шоссе, напоминала водораздел. Машины штурмовали в брод бескрайние молочно — кисельные поля тумана. Ксеноновые фары добавляли видимости лишь на несколько метров вперед, а далее царила непроницаемая сизая мгла. Рено Ольги плыло в облаке, легким шуршанием шин доказывая реальность сцепления с дорогой. Взяв за ориентир едущую впереди машину, ухватив взглядом габаритные огни, женщина старалась сосредоточиться, отогнать сонный морок, обволакивающий ее сознание из-за выпитого снотворного.
Выехав на эстакаду перед Мегой, она неожиданно попала в пробку.
Слишком рано для утра понедельника. На часах нет семи, а одна из основных артерий, соединяющих пригород со столицей, забита до отказа. Спешили в офис белые воротнички, живущие в подмосковных таунхаузах, возвращались с дачных угодий москвичи, попадались и транзитные гости. Все смешались в плотном потоке.
Спасаясь от неумолимо наваливающегося сна, Ольга решила воспользоваться проверенным средством — построением серых клеточек в шеренгу. Начала декламировать детище Гете, «Лесной Царь» на языке автора (немецкий помнила со школы), раскладывала диалог между больным мальчиком и отчаявшимся отцом и на короткое время вырвалась из липких объятий дремы. Но трагическая развязка баллады застала ее в пограничном состоянии.