Эффект Эхо
Шрифт:
Внутри Ольги все похолодело. Такого поворота она не ожидала. Удивленно приоткрыв рот, слушала незаслуженные обвинения и дрожала от негодования.
В горле затвердел комок — не продохнешь, никчемные слезы скопились под накрашенными ресницами, готовые скатиться по щекам.
Черт ее дернул назваться…
Поток грязи прервал скрежет подвесных блоков. Женщина — насекомое дернулась, разом приведя в движения скрипучую проржавевшую конструкцию. Словно присоединялась к услышанному обвинению, или, наоборот, выражала немой протест.
Татарка ойкнула,
— Людмила, что-то не так? Тебе помочь? Может утку? Или сестру позвать?
Голос Риммы дрожал.
Глаза перебинтованной женщины пронзительно смотрели на нее, словно отдавали неслышимый приказ.
Ольга в полном недоумении наблюдала странный диалог. Хлопочущее причитание сердобольной сиделки, сменившей мантию прокурора на рясу сестры милосердия и многозначительные настороженные взгляды покореженной и собранной по частям больной.
Поправив подушку, подоткнув одеяло, дав калеке попить, татарка обернулась. На ее пухлых губах играла улыбка.
— А как узнали, что бабушка ваша в больницу попала? Заведующий позвонил?
Куда подевался враждебный запал в голосе?
Гостья молчала.
Злость на незаслуженные обвинения клокотала в ее груди, готовилась вырваться наружу.
Ольга отступила от стены, собираясь поставить на место наглую девицу.
Татарочка интуитивно почувствовала, что переступила границу дозволенного, по недоразумению ли или по скандальной сути полезла на рожон. Антрацитовые вишенки заморгали, забегали, спрятались под подведенными веками.
— Ой, что-то я и впрямь не к месту исполнила. Простите, пожалуйста. Не обижайтесь.
Извинение прозвучало настолько искренне, что Ольга опешила. Воинственный пыл мгновенно угас. От праведного гнева не осталось и следа. Вместо отповеди послышалось невнятное блеянье:
— Пожалуй, я подожду Веру Артуровну в коридоре. Извините за беспокойство.
Подхватив сумочку, Ольга шагнула за порог. Прикрыв за собой дверь, прислонилась к стене.
«Вот идиотка! Сама нарвалась на комплименты».
Выйдя в коридор отделения, огляделась.
Напротив палаты располагался сестринский пост. Стол дежурной был завален бумагами, картами больных, кюветами с карандашами и скрепками. Бросалась в глаза стопка подаренных шоколадок и коробочек ассорти, не убранных во внутренний ящик. Зачем? Это не взятка, а сладкое «спасибо». По правую руку от поста разместился уютный закуток, с плазмой (прогресс!) и мягким уголком, заваленным «колхозными» глянцами, программами телевидения и сборниками кроссвордов.
Две бабушки в махровых халатиках увлеченно наблюдали за стиркой Андреем Малаховым грязного белья. Ольга размышляла над дилеммой — составить кумушкам компанию или подпирать стену в ожидании Веры Артуровны. В палату она больше ни ногой!
Обсуждаемая по телевизору проблема неизвестной пандемии была недостойна внимания, вахтенное стояние столбом тоже не выход. Оставалось
До сих пор судьба была благосклонна к Ольге. С той лишь точки зрения, что в больницу она приходила как гость и то не часто. Бог миловал родных и знакомых. За тридцать пять лет жизни она лишь раз побывала в травмпункте по причине, нарочно не придумаешь.
Сломала пальчик на ноге, неловко оттолкнулась от бортика бассейна. Хромая в поликлинику, Оля представляла себя возвращающейся на костылях, не меньше.
Врач прибинтовал треснувший палец к здоровому собрату и помахал рукой на прощанье.
— Будьте аккуратнее, дамочка, не пинайте кирпичи.
Юмор доктора не нашел отклика.
Оля надеялась на неделю больничного, а ушла ни солоно хлебавши.
«Видимо в моих костях достаточно кальция, а тело обладает завидной координацией, если я в отличие от многих подруг ни разу не страдала почесухой под гипсом».
Оля улыбнулась, вспомнив хрупкую, словно соломинку одноклассницу. Не было зимы, чтобы Ира Кувшинкина не ломала бы себе лучевую или малоберцовую кости. И самое веселое воспоминание о посещениях подруги — увидеть ее, протискивающую длинную металлическую линейку под гипс и придурковато улыбающуюся после удачной попытки.
Творога Ирэн ела тоннами, кефира пила литрами. Значит, не тот кальций накапливала?
Дойдя до центрального холла, находящегося на перекрестке основного и боковых коридоров Ольга попала в сердце молодежной тусовки. Травмированные подростки, сбежавшие из палат, собирались здесь по интересам. Девочки, одна с загипсованной голенью, другая с лангетой на локте, слушали новый хит, меняясь наушниками. Пацанов было куда больше. Припавшие на костыли бедняги окружили плотным кольцом ноутбук, издающий странные булькающие звуки. Поддерживали его владельца азартными малопонятными выкриками.
— Гаси его, Хаз! Мочи мобов! Не сдавай гера!
Вроде не бордический сезон, да и гололеда пока не случилось. Неужели ребят по всей Москве собирали? Многовато калек на один больничный метр.
Оля остановилась в стороне, разглядывая увлеченных игрой мальчиков.
Мимо нее прошли две медсестры, одна толкала перевязочную тележку, другая держала объемную кювету с заряженными шприцами-боеголовками.
Соблазнившись азартным зрелищем, обе притормозили.
— Словно в «детство» в Филатовской попала. Кто столько желторотых клиентов на нашу голову накликал? — хихикнула одна.
— Радуйся, что сегодня ни одного «скрипача» не привезли, с ними глаз да глаз. Того и гляди, бинты сорвут, вены откупорят, — ответила ей коллега.
«Скрипача? Самоубийцу?» — Ольга вскинула брови, удивляясь черному врачебному юмору. «Точнее не скажешь».
— А ну-ка братва, по палатам шагом марш, шпаклевать вас иду!! — скомандовала дама с тележкой.
— Ну ща, теть Зой, последний уровень пройдем! Город сдавать незя! Ван момент! — занудил обладатель ноутбука, не отрываясь от клавиш.