Эффект Робинзона Крузо

Лопатюк Ирина

«Британцы захватили Индию — одну из самых богатых стран в мире, и 200 лет колониального господства превратили ее в одну из беднейших. Британия уничтожила Индию посредством разграбления, отъема собственности. И все это происходило в духе глубокого расизма. Лондонцы, восхищающиеся своим великолепным городом, мало знают о том, что все это оплачено ненасытностью и грабежами. Многие британцы в самом деле не ведают о зверствах, совершенных их предками, и некоторые живут в блаженной иллюзии, считая, что Британская империя совершала что–то вроде цивилизаторской миссии для просвещения невежественных аборигенов».

Политика предшественников ничем не отличалась. В 1558 году на английский престол взошла Елизавета I, одна из самых ярких фигур в истории Великобритании. Одним из ключевых достижений Елизаветы, безусловно, стало превращение Англии в могущественную морскую державу. Английские пираты стали для испанских, голландских, португальских мореплавателей настоящей головной болью. Они методично нападали на торговые

суда и грабили их — и все это при поддержке королевы. В Англии пиратство на тот момент имело государственный статус — королева открыто поддерживала пиратов, а львиная доля награбленного попадала в королевскую казну. Во времена парусного флота каперское свидетельство, как правительственный документ, разрешал частному судну атаковать и захватывать суда, принадлежащие неприятельской державе. Охота за неприятельскими судами при наличии каперского свидетельства считалось уважаемым занятием, сочетающим патриотический порыв и прибыль, в противоположность нелицензированному пиратству, которое осуждалось повсеместно. Вот они двойные стандарты. А такие «морские псы» королевы Елизаветы, как Фрэнсис Дрейк, были возведены в ранг национальных героев. Вот вам и ответ на вопрос, как маленькое островное государство стало одним из самых богатых. И когда современники говорят, что «это было давно», используя историзм как инструмент оправдания, им отвечают: «не важно когда, главное, что в вашей истории этот факт грабежей есть» — и это уже психологизм. Почему мы так уперлись в этот психологизм? Дело в том, что именно на этой основе строится система обучения ак. Попова. И если посмотреть на историю с практической точки зрения, то, безусловно, она предназначена для обучения потомков. Кто не учит уроки истории, обречён на их повторение. И вся проблема обучения, как говорил ак. Попов, в самой скорости обучения. Как мне сделать так, чтобы моя скорость обучения была критически высокой? Попов на основании исторического психологизма вывел формулу критического сокращения скорости обучения, нашел способ как это делается.

Для того, чтобы человека чему-то научить, нужно пройти 5 шагов:

1. Историчность

2. Прототипологичность

3. Система и механизмы; логические и тактические модели

4. Философия

5. Тренировка в процессе жизни и деятельности.

Таковы исходные данные. Допустим, вы решили стать врачом и требуется быстро приобрести данные навыки. На первом шаге вы ничего не знаете и вынуждены пользоваться историческим опытом предшественников. Так, историчность — первый и ключевой фактор обучения. То есть, кто что–либо во врачебной сфере делал до вас? Люди веками накапливали опыт и знания медицины от Гиппократа и Имхотепа до сегодняшнего дня. В своем развитии она прошла долгий путь и на каждом этапе накапливала и обобщала опыт и знания о строении и функциях человеческого организма, о болезнях человека и о практических навыках по их распознаванию, предупреждению и лечению. Без историчности невозможно отличить одну субстанцию от другой, что правильно, а что неправильно. Когда поступали в военную академию во времена СССР, первое, о чем рассказывали, так это о знаменитых выпускниках академии, а в первой части обучения обязательно присутствовала история войн и военного искусства; развитие военной доктрины, с учетом обобщения опыта ВОВ. Для военных — это исторические основы их деятельности. История войн с незапамятных времен до сегодняшнего дня, с очень подробным разбором каждого сражения и каждой операции, притом не только их положительных, но и отрицательных аспектов. И, безусловно, потом следует экзамен по этой дисциплине. На факультете спецназа учат еще больше — от истории мировой до истории спецопераций. Историзм — ключевой фактор обучения. Скажите, пожалуйста, кто сегодня с этого начинает? Никто. У нас же не история, а хронология, поэтому опыт предшественников исследуйте сами. История — это самый лучший учитель в мире, раньше люди иными категориями не мыслили.

Вспомните разговор Миледи и Кардинала де Ришелье в романе А. Дюма «Три мушкетера»:

— Если он будет упорствовать… — Кардинал сделал паузу, потом снова заговорил: — Если он будет упорствовать, тогда я буду надеяться на одно из тех событий, которые изменяют лицо государства.

— Если бы вы, ваше высокопреосвященство, потрудились привести мне исторические примеры таких событий, — сказала миледи, — я, возможно, разделила бы вашу уверенность.

— Да вот вам пример, — ответил Ришелье. — В 1610 году, когда славной памяти король Генрих Четвертый, руководствуясь примерно такими же побуждениями, какие заставляют действовать герцога, собирался одновременно вторгнуться во Фландрию и в Италию, чтобы сразу с двух сторон ударить на Австрию, — разве не произошло тогда событие, которое спасло Австрию? Почему бы королю Франции не посчастливилось так же, как императору?

— Ваше высокопреосвященство изволит говорить об ударе кинжалом на улице Медников?

— Совершенно правильно.

Именно так был убит лорд Бекингэм, и Генрих Наваррский. Помните, почему били именно кинжалом? В произведении «Королева Марго» говорится, что «…в адмирала стрелял убийца, но промахнулся, гугеноты возмущены и требуют найти стрелявшего». То есть, французская королева–мать заказала некоему военному парню убить гугенота–адмирала. И что произошло? Адмирал заслонился портфелем, и пуля попала в металлический замок. Королева–мать

была в бешенстве, что он остался жив, и запретила использовать огнестрельное оружие для заказных убийств — только холодное, чтоб наверняка. Потом это все было использовано в Варфоломеевскую ночь — произошло массовое убийство гугенотов католиками, начавшееся в Париже в день Святого Варфоломея, и продолжавшееся в течение нескольких дней. Это стало примером для других городов Франции, где резня продлилась вплоть до начала октября. Вот вам и историзм, и взятый на вооружение опыт предшественников, как быстро и гарантированно уничтожать себе подобных. Еще Бласко Флорио в 1844 году писал, что вопрос применения огнестрельного оружия стоит очень блекло и спорно. И когда в 1900 году появился первый автоматический браунинг, вопрос был уже закрыт. Он стал основным оружием убийств. Не использовать в обучении историзм, значит подвергнуть себя методу «проб и ошибок».

Прототипологичность — разновидность историзма мировой памяти, выраженная в событиях, терминалах и системах координат. Прототипы в истории повторяются, события и явления прототипологичны. Если вы не научитесь находить прототипы, — никакого навыка не будет. Подражать и прототипологизировать — две разные вещи. Подражание — механизм социализации, следование образцу, копирование поведения. Прототип — основа для образа (первообраз), некий паттерн, воплощающий множество сходных форм.

Прототипы могут быть непохожи друг на друга. Они не похожи, но тождественны. То есть, люди могут быть не похожи друг на друга, но являться прототипами. Например, если рассмотреть такую историческую фигуру как:

A) маэстро фехтования Джузеппе Паллавичини

B) мастера боевых искусств Брюса Ли

C) одного из предшественников или даже создателей самбо Нила Ознобишина

Это 3 прототипа. Эти люди никогда не видели друг друга, не были знакомы друг с другом, мало того, они жили в разные эпохи. Но это были прототипы: они занимались одной и той же системой рукопашного боя и клинкового фехтования. Они построили свои системы прототипологично. Если сравнить Палермскую систему Паллавичини с системой Джит Кун–До Брюса Ли, сложно не обнаружить непревзойденное сходство при единстве концепций и логики подходов к решению воинских задач. А ежели внимательно изучать работы Ознобишина и рассматривать ть фотографии парных упражнений, то складывается такое впечатление, что фотографировали одни и те же фотографы. Плагиат? Никак нет, Брюс Ли не украл у Ознобишина систему, это так работает человеческая память: прототипы повторяются в истории, они имеют цикл повторения. И мы говорили, что такие люди, как Франческо Виллардита, Виктор Павлович Светлов, Кас Дамато — это прототипы друг друга. Хотя Кас тренер по боксу, Светлов — генерал спецслужб, а Виллардита — полковник. И жили эти люди в разное время. Но эти люди — прототипы, и деятельность их прототипологична.

Если человек не сможет найти прототип, он ничему не сможет научиться. Дело в том, что именно прототип нужен для текущей разумной модели авторитетов (ТРМА) в прототипологическом блоке памяти человека, для того чтобы выстроилось все остальное. У вас всего 5 ячеек в прототипологическом блоке, и если вы постоянно не держите ТРМА в определенном боевом состоянии, то вы постоянно проваливаетесь: чего–то не умеете, не знаете, не можете.

Именно прототип вам должен дать систему обучения, механизмы, логические и тактические модели. В СССР не все занимались борьбой, но главный персонаж Хромов фильма «Непобедимый» 1983 г., был для многих всегда прекрасным прототипом. Он заложил те идеи, ту модель поведения, которые позволили обучаться.

Цитаты из фильма стали мантрой для советских граждан:

«Твой главный противник — это страх. Страх, который живёт в каждом человеке… Мастерство не знает страха. Победишь себя — обретёшь новые, неведомые силы.»

«Посмотрите на него… мёртвого… застывшего. Вы оба больны! Жизнь — это движение! Будете валяться, как этот баран — умрёте.»

«Научись забывать, что перед тобой — меч или чертополох, сильный противник или слабый.»

А начинается фильм просто мощнейшими словами:

«Каждый человек наделён огромным запасом творческих сил, но у большинства людей они дремлют неразбуженными. Пробудить эти силы и есть наша самая главная задача (Аркадий Анатольевич Харлампиев)»

После выхода фильма А. Ростоцкого наблюдается небывалый всплеск желающих заниматься самбо, исследовательской деятельностью.

Почему мы отличаем неаполитанское фехтование Франческо Виллардиты от неаполитанского фехтования того же Чаккио или Антонио Маттея? Потому, что у них абсолютно разные логические и тактические модели. И идеи разные, в силу психофизиологической разницы этих людей. Это историзм фехтовальных школ, потому что мастера Ф. Виллардита и Л. Чьаккио жили раньше мастера А. Маттея, а Терракуза–и–Вентура жил позже всех перечисленных, и мы обязаны на самом деле ему сохранением палермитанского стиля. Для нас все трое — историзмы, исторические личности. А вот модель мексиканского стиля фехтования кардинально отличается от итальянских. Логическая модель является причиной существования движения. Тактическая модель предполагает использование совокупности форм и способов для реализации стратегии. И вы должны выбрать среди этих людей прототип, близкий вам по психофизиологическим основам. Тот человек, которого вы поставите в прототипологический блок и построит всю систему навыков.