Эффект загадки
Шрифт:
– Сейчас! – кричит доктор, но голос еле слышен из-под шлема.
На пульте включается сирена.
– Предупреждение системы безопасности! Опасное повышение напряжения, уровня поля, температуры! Не исключена цепная реакция! Питание будет отключено! Персоналу срочно покинуть помещение!
– Нет! – кричит доктор, - Разум! Разум сопротивляется!
Он пытается ударить Лекку по щеке, но с края колпака срываются искры и тянутся к пальцам. Попытка сделать еще один укол заканчивается тем, что шприц раздавлен перчаткой. Тогда доктор швыряет первый же попавшийся под руку предмет в стекло, закрывающее какие-то сложные чувствительные устройства в настенном шкафу. Взрыв, осколки сметают аккуратно расставленную химическую посуду на стеллаже. Пламя лижет стену. Сирена смолкает. Но в тот же момент все помещение заполняет низкий угрожающий рев. Это звучит раскалившийся добела бак. Потолок ослепительно вспыхивает. Бульканья уже не слышно.
Доктор замирает на несколько секунд, не обращая внимания на пламя пожара. Затем резко поворачивается и начинает, путаясь в застежках, освобождать Церссу. Девушка вдруг широко открывает глаза, ее взгляд полон боли, страха и удивления. Лекка громко кричит и порывисто обнимает любимого за шею, но ее руки скользят по гладкому шлему.
– Разум сопротивляется! Любовь непобедима! – кричит доктор, рывком поднимая Лекку на руки, - Понимаешь? Непобедима!
Сзади раздается грохот и доктор падает, роняя ассистентку у самой двери. Пламя гудит, пожирая пластмассу пульта. Открыв дверь, Чикк Кштфорс выносит девушку наружу, и, спотыкаясь и раскачиваясь, похожий в темноте на огромного черного паука, отходит от здания.
– Подожди здесь, малыш, - говорит он, осторожно укладывая девушку на траву, - Я сейчас…
Но Лекка бессильно обвисает в его руках, она вновь потеряла сознание. Рукою в перчатке доктор зачем-то поправляет ее платье. Затем выпрямляется и поворачивает голову к крыльцу.
Пожар в лаборатории усиливается. На земле перед крыльцом дрожат оранжевые блики.
– Диктофон… И пистолет. В сейфе… И выпустить двух крыс. Да. Крыс! – говорит он, ковыляя обратно к двери.
Как только доктор Чикк вступает на крыльцо, крыша лаборатории озаряется ярким красным светом. Над ней возникает светящийся эллипс, который через секунду превращается в луч, направленный прямо вверх. Луч похож на твердое тело, но это свет. Вокруг него вьются змеящиеся разряды. В следующий момент непонятное атмосферное явление исчезает также внезапно, как и появилось. Внутри здания раздается сильный взрыв. Ослепительная вспышка на миг освещает окрестности. На фоне огня, выбивающегося в дверной проем, мы видим, как силуэт человека в скафандре был отброшен далеко в сторону…
Пламенем теперь охвачено все здание. Свет настолько яркий, что видно все вокруг – кусты, дорожки, каждую ветку на деревьях. Почти неслышимый за ревом пламени, вдали возникает шум летящих вертолетов. В небе за лесом зажигаются прожекторы.
Доктор Чикк поднимается на ноги. Правая нога его подворачивается, он падает, но через несколько секунд встает снова. Серебристое покрытие скафандра потемнело, в нем зияют прорехи. Шлем сидит криво. Кштфорс снимает его и отбрасывает в сторону. Блуждающим взглядом он отыскивает Лекку.
Пятна прожекторов скользят по земле. Вертолеты создают круг в темном небе. На здание лаборатории обрушиваются потоки воды и порошка. Похоже, что один из вертолетов снижается. Пилот вращает слепящий прожектор, пытаясь найти место для посадки.
Доктор Чикк сидит на земле, держа голову Лекки на коленях. Он сбросил скафандр с верхней части тела. Его белый халат спереди покрыт темно-красными пятнами. Ученый отворачивается в сторону и опирается рукой в землю, когда возникает приступ кашля. Когда он вновь склоняется над лицом Церссы, его подбородок испачкан кровью.
– Лекка… Ты слышишь меня? Открой глаза.
Ресницы девушки вздрагивают. Ее взгляд спокоен, в нем нежность и какая-то приятная усталость.
– Боже… - шепчет Лекка, - Ты ранен? Какой противный шум от этих вертолетов…
– Не обращай…внимания, - с трудом говорит доктор, - Дай-ка мне свой пальчик…
Коробочка выпадает из рук, но доктор осторожно надевает кольцо на палец своей ассистентки. Затем ласково гладит девушку по голове.
– Вот так. Теперь все…в порядке. Лекка… Тебе больно? Потерпи. Сейчас все пройдет…
– Нет. Мне хорошо, любимый. А все-таки я победила! Я не отдала машине свою любовь к тебе. Я так старалась…
– Ты молодец… Прости меня, Лекка. Я должен был это понять…
– Сейчас не время… Нужно спешить, милый… Я уже совсем не чувствую своего тела. Так легко и почему-то холодно… Я умираю, да?
Доктор Чикк слабо улыбается и качает головой.
– Нет, моя любовь. Ты едешь на море. Там тепло и светит солнышко... Там всегда утро. И на песке играют ласковые волны…
– А ты? Как же ты? Ты едешь со мной? – еле слышно спрашивает Лекка.
– Я задержусь на несколько дней, хорошо? Так надо…
– Да, мой хороший. Только смотри, чтобы несколько дней не превратились в недели! Я буду скучать… И плакать по вечерам.
– Не нужно…плакать. Я скоро. Совсем…скоро.
– Поцелуй меня, когда объявят отлет, ладно? Только я, наверное, не смогу поцеловать тебя в ответ… Так жаль…
– Конечно, дорогая…
Прожектор нащупывает фигуру сидящего доктора, пятно мертвенно-белого света смещается вперед, затем вновь возвращается. Доктор прикрывает глаза Лекки ладонью… И сам опускает покрасневшие, обожженные веки. Просто глаза привыкли к темноте. Свет причиняет им боль…
Конец первой части.
Часть вторая.
1.
Военные, оказывается, не забыли о моем существовании. Однажды утром в лагерь прибыл небольшой штабной джип и я получил секретный пакет из рук молодого солдата. В пакете оказалось несколько листов бумаги. В весьма любезных выражениях начальник лагеря предлагал мне принять участие в тактических учениях, где я должен буду командовать силами медицинского обеспечения. На других листках обнаружился черновик приказа об этом и была указана довольно приличная сумма, которая полагалась мне за десять дней работы. Прежде чем принять предложение, я отыскал в городе библиотеку. Учебник по организации медицинской службы быстро освежил мою память.
Местные власти заинтересованы в поддержании боеспособности воинских частей на своей территории и воспитании молодых кадров. На учения стянулись все ближайшие военные лагеря, а также личный состав двух небольших военных училищ. Четверо моих коллег и два десятка разновозрастных студентов, также, как и я, получили комплекты камуфляжной одежды с отличительными надписями «медицинская служба» и все необходимое оборудование.
Человек я сугубо мирный, поэтому не стремился разобраться в том, куда едут танки и в кого стреляют солдаты из учебного оружия. Работы и так хватало. За все время учений мы шесть раз сворачивали и вновь разворачивали полевой медицинский пункт, перемещаясь по команде то в одну сторону, то в другую. Настоящих пациентов было немного. Кто расквасил нос, спрыгивая с бронетранспортера, кто вывихнул ногу, а одному веселому пареньку в рукопашной схватке сломали несколько ребер. В общем, утром на десятый день «войны» в госпиталь прибыл почти весь командный состав с жалобами на последствия алкогольного отравления. Оказывается, вчера мы победили врага. Ни парада, ни салюта по этому поводу организовано не было. Приведя в чувство несколько опухших официальных лиц, я получил деньги и паек и, ощущая себя героем войны, отправился назад. Мотор моего «УАЗа» тоже, очевидно, мирная конструкция, поскольку он весело пел всю обратную дорогу.