Египетские ночи
Шрифт:
А Али все ждал и ждал той минуты, когда наконец отпразднует победу.
И вот, стоило ему убедиться, что она всей душой в него влюблена, когда уже достаточно было просто протянуть руку, чтобы она наконец стала его, ему было приказано оставить ее в покое.
Лежа на кушетке, Али курил сигарету за сигаретой и из-под полуопущенных век сквозь сизый табачный дым видел обращенное к нему ее лицо и голубые глаза, в которых светилась любовь.
Еще несколько встреч и… Он резко встал, раздраженно пнул вышитую золотом
Сегодня с ним обедают еще четверо – все до одного приличные, респектабельные люди, в чьем обществе приятно провести время, но не более того.
Энн они бы наверняка понравились. Впрочем, ему не составило бы труда задавать тон разговору, сделать себя центром вселенной, стать единственным во всей их компании, к кому будет приковано ее внимание. Этот вечер мог бы стать очередным шагом в нужном направлении, добавил бы ему дополнительные очки.
Увы, времени у него в обрез. Возможно, это последний вечер, когда им с Энн удастся увидеться. Он не сомневался, что сегодня она придет, ведь она поклялась всем святым, что есть на белом свете, что никто и ничто не сможет помешать им поужинать в обществе друг друга.
Его просьба прозвучала почти как мольба, однако Али опасался, что утро может сломать все его планы. Когда Энн сказала, что из-за поездки к пирамидам у нее дома возникли сложности, он тотчас почуял опасность.
И сегодня, после того как Джеральд счел своим долгом вмешаться, Энн может вообще не прийти. А если и придет, наверняка это будет последняя их встреча.
Значит, нужно действовать быстро. Али взял телефонную трубку, позвонил двум супружеским парам, приглашенным на сегодняшний ужин, и извинился за то, что вынужден его отменить.
Из гостиной дверь вела в столовую, где он обычно завтракал и куда время от времени приглашал женщин, которые пользовались его благосклонностью.
Сегодня он украсит эту комнату белыми розами. Нужно во множестве расставить их в больших вазах, свить из них гирлянды и увешать ими стены, чтобы те стали почти не видны. Пусть это будет не просто столовая, а драгоценная рама для красоты Энн.
Али не раздумывая отдал распоряжения прислуге и, только когда вновь остался наедине с собой, позволил себе предаться мечтаниям. Нет, он все же добьется своего.
Затем он подумал о Джеральде, и тот возник в его воображении в виде целой армии англичан, выстроившейся в затылок тому самому наставнику, чей удар свалил его с ног много лет назад. Все они стояли у него на пути, все мешали ему сделать Энн своей, все до единого ледяным голосом угрожали и сверлили ледяными взглядами.
Но он бросит им вызов! Сегодня же вечером Энн будет трепетать в его объятиях. Он схватит ее, возьмет силой, сделает своей. И пусть ради этого придется вселить страх в эти ясные голубые глаза, заставить
Барон застыл, глядя на себя в зеркало, и увидел – нет, не зачесанные назад темные волосы, не острый подбородок и не чувственный рот, а только темные глаза египтянина. Это он, живший в нем человек Востока, похотливо желал Энн.
Запад дает своим женщинам свободу, позволяет им гулять в одиночестве, искушая мужчин, Запад придет в ужас, если такая свободная женщина вдруг станет жертвой мужской похоти. Так что пусть сегодня Восток в очередной раз бросит Западу вызов.
– Энн будет моей, – сказал себе барон Себаль.
Он хорошо себя знал и потому понимал: сильнее, чем желание, сильнее, чем страсть, что нарастала в нем с каждой минутой, была жажда отмщения. Сегодня он отомстит Западу.
Глава 14
Любовь Лидии к Джеральду была как пламя. Она поглощала все ее мысли. Опаленные этим внутренним огнем, чувства вели себя подобно стали – закалялись, все крепли и крепли.
Невозможно было усомниться в силе этой любви, потому что Лидия каждое мгновение ощущала ее присутствие в своем сердце.
Лидия вообще перестала думать о себе, зато постоянно думала о Джеральде. Теперь она смотрела на него новыми глазами и ничего не боялась, потому что сердце ее было исполнено любовью. Она знала, что должна делать, и, что самое главное, чувствовала правоту своих поступков – ради его же блага.
Она вынуждена была ежеминутно бороться с желанием целиком и полностью отдать себя во власть Джеральду, забыть об окружающем мире, о его жене и падчерице, забыть обо всем, что стояло между ними. Однако ни на миг не поддалась искушению.
Любовь, которую она носила в своем сердце, могла быть только даром Небес, ибо была пронизана Святым Духом и порождала в ней лишь самые совершенные, самые чистые помыслы.
Убежав от Джеральда, она весь вечер обливалась слезами любви; любви, которая поглотила все ее существо, точно невыносимая физическая боль. У нее не было сил хоть сколько-нибудь противостоять этой всесокрушающей мощи.
Лишь когда она наконец успокоилась, ей вдруг открылось, какое это чудо, какой исцеляющей силой наделено это чувство.
Джеральд принадлежит ей, в этом нет никаких сомнений, равно как и в том, что теперь она его, нет, не теперь, а навсегда. И независимо от того, будут ли они вместе или же будут видеться лишь изредка, отныне они – единое целое.
Теперь они не два отдельных человека, они стали единым целым, частью друг друга.
С ними произошло чудо, однако оно не устранило с их пути земные заботы и трудности. Цепи, которыми когда-то он добровольно себя сковал, могут быть разорваны лишь по воле провидения.