Его искали, а он нашелся
Шрифт:
Вридо.
Вариль.
Вонни.
Все они лежат в лужах своих соков и семени, в обнимку с услышавшими их мелодию свитскими, оргазмируя до смерти, пока не покинули их тела души, отправившиеся прямо в пасть того, кто забрал Варудо, по тому же пути, что всегда ранее был их спасением. Бенефики свершили настоящее Чудо, сумев в таком цейтноте, без возможности замедлить Время, понять природу атаки и попытаться спасти своих владык и правителей. На то, чтобы попытка стала успешной, никакого Чуда не нашлось, если не считать Валзею и рвано выдающего приказы всем вокруг Отца.
Она должна бы прислушаться, должна бы сама поучаствовать, помогать и поддерживать,
Тело не сразу вспоминает, как это вообще двигаться и контролировать эти движения, но стоит ей проявить желание, как гвардейцы и лекари тут же подымают ее на дрожащие ноги. Одежда ее восстановлена, то ли ею же самой, просто автоматически, то ли кем-то из гувернеров, а после очищена от... последствий передозировки Похотью обладателями того же класса. Мысли приходят в порядок, а воля истинной Вечной отодвигает глубоко в закоулки подсознания и горе, и обиду, и печаль. Не время для них - может быть, они уже проиграли, но уйдут Вечные так же, как когда-то пришли. Гордо и бескомпромиссно.
Отец выглядит плохо, очень плохо, хотя раньше, до этой подлой и смертоносно успешной атаки, ей казалось, что хуже выглядеть уже не выйдет. Даже не бледный, а какой-то серовато-зеленый, будто потомок пещерного гоблина, исхудавший едва ли не вдвое, постаревший до почти полной беспомощности, получивший ужасающей силы откат и сверху проклятым высасыванием души, он все равно был Отцом. Сильнейшим из, могущественнейшим среди всех, способным выйти из этой битвы и вытащить из нее свою дочь и свою империю. Тем страшнее, тем больнее слышать его слова, тем больше хочется зациклить себя где-то в прошлом, чтобы не слышать их и забыть о том, что слышала.
– Тварь ударила по мне самым первым делом.
– В словах нет силы и власти, какие были там совсем недавно, когда отдавались приказы гвардии и свите, только усталая злость и столь же крепкая решимость.
– Моя душа уже не со мною, но на пути в пасть этой мерзости. Я сумел... застыть ее на полпути, но удерживать дальше уже не могу. Я... я попробую если не оборвать связь, то уничтожить собственную сущность... но не знаю смогу ли.
Слов нет, кроме совсем дурацких просьб сказать, что это такая жестокая шутка и потом добавить, что все будет хорошо. Вернувшая себе разум Валзея, вновь начавшая мыслить подобающе Принцессе, а не маленькой плаксивой девочке, прекрасно понимает сказанное, анализирует и раскладывает по полочкам, только все равно больно и страшно, горько и грустно.
– Как же так... как же так, Отец?
– Более банального и бесполезного сейчас, когда каждый миг на вес всего золота Эзлесс, вопроса придумать сложно, но с трудом восстановленный контроль оказался не таким уж прочным.
– В сонм твари, в его душеловку не должен попасть носитель полной власти.
– Как будто уже принявший свою судьбу хуже смерти, а оттого утративший страх, Император Веков продолжает говорить, не обращая внимания на лепет дщери своей.
– Видит река, я был к тебе строг. Видят все Боги, что оставили нас здесь, ты подводила меня, казалась ошибкой, плодом былого, что так и осталось моим гнетом, моим грузом вины. Но теперь выбора нет ни у меня, ни у тебя. Знай, Валзея Вечная, услышь мои последние слова и верь. Я буду гордиться тобой, а ты станешь достойной и обретешь величие, какого так жаждала.
Она слышит, но слушать не хочет, верить не может и не верит.
Она знает, что делает Отец, не верит до конца, но знает.
– Волей моей.
– В голос Императора Веков возвращается сила и мощь, какие он воплощал.
– Нарекаю тебя, дщерь моя, продолжением Власти моей. Законом завещаю, Венцом заклинаю, Правом нарекаю. Прими Власть свою, чтобы править... Вечно... Прощай и прости нас всех...
На челе Валзеи то, о чем даже мечтать было бесполезно, потому что давно разочаровался в ней тот, кто мог этот Венец передать именно ей. В суть ее вливается сила, терзая и рвя неготовую к этому девушку, Принцессу, что против воли стала Императрицей, которая так и не смогла сказать отцу своему последних слов, которая так и не успела попрощаться ни с кем из них, так и осталась для каждого родича той бесполезной девочкой, пустой ветвью главной линии. Сила течет, меняет ее, открывает новые грани того, что раньше она знала только в теории, только из дневников и записей тех, кто сумел стать Властью, воплощенной в Короне и Троне.
Императрица выстояла, не умерла в тот же миг, не выдержав напора вливающейся в душу и сущность могущества.
Но к моменту, когда она пришла в себя ее отец, предыдущий Император Прадий Беспощадный был безнадежно мертв, остался лишь пустым телом, а сила Императрицы, многократно возросшая, давала точно понять очередной безрадостный факт: ни уничтожить свою душу, ни вытолкнуть ее за пределы канала прямиком в пасть архидьявола отец ее так и не сумел. А это значит, что спустя пару минут, которые мерзость потратит на правильное обращение всех ее родичей, которых оно взяло, придет новая мелодия, та же самая, но другая, созданная и сыгранная только для нее. И новоиспеченная правительница, во Дворце которой уже не осталось никаких артефактов, что способны хотя бы поцарапать мифическую тварь, помешать ей не сможет.
Иронично оказаться последней Императрицей, которая будет править меньше часа.
Братья, оба, посмеялись бы от души.
Ах, да.
Душ от них и не осталось.
Приказать что ли гвардии, сейчас преклонившей колено, пусть и с кучей нарушений полноценного церемониала, - в подобных обстоятельствах простительных более чем полностью, - убить ее до того, как... как ее тоже возьмут? Главное не засмеяться сейчас, не захихикать, потому что слез-то нет, но абсурд ситуации ее может доконать до безумия даже раньше, чем это сделает тварь.
И ведь все они тоже это поняли, отец вполне четко выдал указания и объяснил ситуацию. Остатки артефактов успеют использовать, но там даже тени шанса на продавливание защиты твари не имеется, а спешно организовываемая контратака шансов имеет еще меньше. Валзея продолжала держать в контроле созданные отцом конструкты, все еще замедляя время, давая подготовиться и, может быть, даже умереть в бою. На большее сил уже не хватает, не после столь резкого усиления, которое навредило не меньше, чем возвысило. Ей нужен отдых и если бы не тот факт, что поддержание и направление уже готовых искажений Закона никаких особых затрат не требует, она сама бы упала если не замертво, то в обморок. Приставленные к ней бенефики с целителями только зазря тратят резерв, потому что в ее текущем положении любые блага смывает водами реки.