Его искали, а он нашелся
Шрифт:
Так и живут.
Перестал разглядывать прошлое моей нежеланной подручной и перешел к настоящему, чтобы немножечко охренеть от открывшегося вида. Она сидела в своей комнате мрачного и неплохо защищенного особняка, не став менять ее и переселяться в покои погибшего создателя. Из новых деталей сюда добавилось только шикарное ростовое зеркало - прямой намек на то, что она будет рада моей компании в любое время.
Кровопийца была полностью обнажена, открывая всю нелюдскую и противоестественную красоту, зловещую притягательность ее новой внешности. Без видимого напряжения балансируя
Фаллос то погружался в ее рот до самой глотки и дальше, заставляя закатывать глаза, то оттягивал щеки и губы, массируя внутреннюю полость рта, то просто касался обслюнявленным кончиком ее темно-бордовых, почти черных губ, раздвигая их лишь на миг, чтобы тут же отступить. В этих ее манипуляциях было мало эротизма, место которого заняла практичность и сосредоточенность. Даже регулярные оргазмы принимались ею как должное, пусть и заставляли судорожно напрягать идеальное тело, прерывая работу над бумагами.
Для нее это было не только удовольствие, но и своеобразный бафф, ведь после оргазма у нее временно снижается расход запасенной эссенции, а мутация Гестии сделала ее рот и губы сплошной эрогенной зоной. Дальнейшее было чистым прагматизмом, только очень приятным для кровопийцы. Обычного человека даже один из испытанных ею пиков экстаза если бы и не убил, то мозги спалил бы напрочь. Но для твари, привыкшей к потокам наслаждения от поглощаемой крови, это был простой аналог хорошего траха, не более.
В ее методичном и целенаправленном самоудовлетворении было нечто завораживающее, стоит признать. Несмотря на то, что мое физическое тело вообще отсутствовало в этом видении, я все равно залип на пару минут. Ее занятие не прервала даже вошедшая служанка, принесшая какой-то важный доклад. Удивилась и смутилась девушка преизрядно, ведь ни одеваться, ни прятать вытащенный только для короткого разговора начальницы и подчиненной фаллос, тварь не собиралась. Забрав бумаги и отослав красную аки вареный рак слугу, она вновь загнала свою игрушку себе в глотку и принялась что-то черкать.
А ведь ее слуга даже не с промытыми мозгами, просто очень верная и крепко задолжавшая лично кровососке. Та только и сделала, что обновила печати на ее разуме, не позволяющие болтать да позволяющие игнорировать допрос, и больше ничего. Саму служанку так и подмывало спросить, отчего ее госпожа так изменилась и развратилась, но она была хорошей служанкой, не задающей лишних вопросов. А еще она очень смутно знала о работе всяких рабомантов и шлюхофикаторов (еб*нутое название для столь же еб*нутого класса в совсем уж еб*нутом мире!), иначе в ее голове зародились бы очень неприятные подозрения. Хотя она и в том случае, скорее всего молчала бы - потому как страшно представить уровень того шлюхофикатора, который сможет так исказить и развратить хладнокровную и всегда параноидально осторожную тварь, причем незаметно для самой твари.
Уже уходя, интересуюсь у ясновидения, откуда в доме кровопийц взялась эта игрушка. Оказывается, это один из трофеев, взятых у мертвого Бонзо - в свое время он хотел закупить такие в свои бордели (те, что выше качеством, а не те, что достались кровососке по итогу покушения) и даже заказал первые пробники. Идея не взлетела, а пробник (реально качественный товар, между прочим) остался валяться в каком-то углу, откуда его и забрала тварь, которой надоело удовлетворять себя заказанной у кузнеца (через посредников) цельнометаллической дубинкой. Не по чину суровой и злобной начальнице напрямик просить своих слуг принести ей дилдак, понимаешь!
Так и не подав вида в том, что вообще проведывал эту мерзость, покидаю наблюдательную точку, выпадая в реальный мир. Мир встречает меня легкой, почти неощутимой тяжестью в голове, и вполне различимой теснотой в штанах. Как-то я, за время пребывания в городе, почти не предавался всяческим развлечениям, а ведь мне скоро в очень тяжелый бой!
Шагаю сквозь Тень в комнату Тарии, уже успевшей вернуться из не слишком напряжного похода по торговым лавкам и, поддавшись моменту, шлепаю ту по ягодице, просто из вредности.
От удара кинжалами уклоняюсь без труда, десяток размытых образов игнорирую, просто отступая чуть в сторону, а потом до нее доходит, что это было не нападение коварного врага, а дебилизм отдельно взятого Костеньки. Это простую горожанку и бандитку можно было пугать такими приколами, а нынешняя Тария может и прирезать сгоряча - она теперь матерая, высокоуровневая и резкая, как пикирующий бомбардировщик.
– Тин, твою бабушку!
– В голосе ее чувствуется и легкий испуг за мою жизнь (как будто она реально могла меня убить!), некая доля стыда за неловкую ситуацию, и просто океан праведной ярости за то, что я вынудил ее испытать предыдущие две эмоции.
– Нахера ты так пугаешь!!?
Вместо ответа просто притягиваю ее для поцелуя и таки получаю этот самый поцелуй, переходящий в объятия и попытку залезть на меня прямо на полу, не доходя даже до кровати. И только спустя пару минут, когда до кровати мы все же доползли и даже начали сбрасывать одежду, она отстранилась и подозрительно так на меня посмотрела.
– А ты точно Тин?
– Вроде бы и шутит, но очень уж глаза у нее серьезные, а поза такая, что зафиксировать меня и обнажить гипнотическую грудь можно мгновенно.
– А то такая страсть от того, кого потрахаться можно затащить только под угрозой жестокой и неумолимой расправы, чутка удивляет. Чем докажешь, что ты Тин, м-м?
Я аж прихерел от возмущения, не зная, что мне отвечать за такой наезд, и только когда женщина в очередной раз соблазнительно извернулась, как бы невзначай касаясь выреза платья, я понял, что она, в общем-то, нихрена не шутит!
– Тария, ты что, чокнулась?
– Спрашиваю максимально мягко, а то хотелось сказать что-то куда грубее и заковыристее.
– Да, есть немного, извини.
– Расслабляется она, после чего, даже не всколыхнув почти мою чуйку, разрывает лиф и вываливает свой бюст прямо мне в лицо.